Оглавление

ЭТИКА ПРИНУЖДЕНИЯ В ГОСУДАРСТВЕННОМ ФИНАНСИРОВАНИИ 1
Тидеман Н.
Политехнический институт и университет штата Виргиния

         Введение
        Налогообложение началось как грабительская дань завоевателям. С течением веков, режимы, которые начинали свое существование как тирании, преобразовались в демократические. Государство, из механизма выполнения воли деспотов, преобразовалось в механизм выполнения демократических решений. Но бюджет государства продолжает основываться на власти сборщиков налогов, которая была создана при ранних тираниях в целях принуждения граждан платить налоги. Чувство гнева, которое испытывают граждане по отношению к сборщикам налогов, возможно является самым сильным антагонистическим чувством из тех, которые испытываются по отношению к любому другому государственному учреждению. Тем не менее, мало кто из экономистов ставит под вопрос необходимость принуждения при сборе государственных доходов в демократических обществах.
         Как же мы оправдываем принуждение? Законодатели и бюрократы, которые придумали принудительный сбор налогов, редко задумываются над этим вопросом. Так же как и группы, заинтересованные в расширениях государственного сектора, которые неизбежно сопровождаются повышением принудительно собираемых налогов. Это принудительное собирание налогов несет в себе все черты игры сильных против слабых, по правилам которой те, кто сильнее, исчезают с собранными налогами.
         Нам необходимо пересмотреть свое восприятие роли принуждения в государственном финансировании. Если мы будем продолжать полагаться на принуждение, то нам необходимо выработать согласие относительно схемы налогообложения, которая делает его справедливым.
         Данная статья начинается с определения справедливости и системы теорий, которые можно использовать для оправдания принуждения в государственном финансировании. Я считаю, что все теории, основанные на консерватизме, контракторизме, утилитаризме или либертаризме имеют ценность при некоторых обстоятельствах, но не для оправдания применения силы для изъятия ресурсов от населения. Ни одна из этих теорий не согласуется с тем, что мы должны понимать под справедливостью, потому что они не признают одинакового определения всеми людьми понятия хорошего. Теория справедливости, которая признает одинаковое определение разными людьми понятия хорошего, - есть либерализм, как он был истолкован Брюсом Акерманом (1980).
         Для того. чтобы принудить население платить налоги, с учетом ограничений, которые либерализм налагает на применение силы, должны быть удовлетворены 3 условия:

  1. Люди должны иметь свободу эмиграции под любую юрисдикцию, которая их примет

  2. Если доля натуральных ресурсов, забираемых юрисдикцией, превышает долю ресурсов, принадлежащих населению, то юрисдикция должна выплатить компенсацию тем, кто, таким образом, будет иметь менее чем среднюю долю натуральных ресурсов.

  3. Подразделения юрисдикции должны иметь право на отделение, при условии, что они согласны платить за требуемые издержки.

         Начнем с того, что справедливостью не является. Справедливость - это антитезис "правды сильных". Человек, наделенный властью, может сказать : "Это справедливо потому, что я говорю, что это справедливо, а если вы скажете, что вы не согласны, - я заставлю вас замолчать", и он может привести в действие свою угрозу. Но он, однако, смешивает понятия.
         Справедливость включает в себя признание теми, кто имеет власть, того факта, что использование власти должно быть ограничено принципами, уместность которых не зависит отточки зрения властей.
         Справедливость удачно представлена классической фигурой богини с повязкой на глазах, в одной руке у которой весы, а в другой - карающий меч. Весы воплощают идею равенства всех перед законом. Повязка на глазах воплощает беспристрастность в определении этого равенства. Меч говорит о том, что у закона существует сила, способная привести в действие справедливое решение. Другими словами, справедливость есть беспристрастное суждение о противоречивых притязаниях, поддерживаемое силой.
         Чтобы достичь беспристрастности, которую требует справедливость, необходимо, чтобы человек, выносящий судебное решение, не имел личного интереса в обсуждаемом деле. Принцип того, что человек не может быть судьей в своем собственном деле, постоянно выдвигается в классических дискуссиях о справедливости. Но в более фундаментальных вопросах справедливости, у нас нет иного выбора, кроме как нарушить это ценное правило. Когда речь заходит об определении основ справедливости, не заинтересованных сторон не существует. Когда человек определяет обязанности людей перед друг другом, он делает это также и для себя, как и для других.

         Либерализм.
         Отсутствие незаинтересованных сторон в определении справедливости уравновешивается принципами, которые лежат в основе либерализма, как он понимается Акерманом (1980, с. 4-12). В либерализме Акермана, каждый человек, обладающий властью, обязан оправдывать свое применение этой власти с помощью последовательного набора причин, которые не нарушают принцип нейтралитета. Этот принцип гласит: никакая причина (для применения власти) не является достаточной, если при этом человек, наделенный властью, утверждает, что:

         Нейтралитет препятствует присвоению себе большего количества естественных ресурсов, чем то количество ресурсов на душу населения, которое человек оставляет для других. Другими словами, либерал следует знаменитому изречению Локка (1960 [1689], с. 328-329) о том, что "для других в общем должно быть оставлено столько же, и столь же хорошего"2. Акерман распространяет теорию либерализма еще на широкий круг тем, и очень интересными способами, но мы, в обсуждении этики принуждения в государственном финансировании3, пожалуй, остановимся на анализе притязаний на натуральные ресурсы, проведенном либерализмом. Параграфы ниже посвящены различным альтернативам либерализму, которые также обсуждают вопрос отсутствия незаинтересованных сторон в определении справедливости.

         Консерватизм.
         Одним из способов обойти отсутствие незаинтересованных сторон является определение справедливости с помощью традиции. В той степени, в какой традиция может быть недвусмысленно определена, она, по меньшей мере, является незаинтересованным источником справедливости. Консерваторы подчеркивают и ту ценность традиции, что она прошла тестирование эволюцией успеха. Традиции, которые мы наследовали, возможно, несут в себе скрытую силу, которую мы не всегда ощущаем и которую можем утерять, если задумаем вводить свои собственные институты.
         Как ни обоснованны эти аргументы в защиту традиции, они не являются достаточными для принятия традиции, как адекватного источника справедливости. В разные времена и в разных местах традиция давала нам рабство, крепостное право, отрицание права голоса для женщин и еще целый ряд разнообразных неравенств, с которыми, как мы осознали впоследствии, мы мириться не могли. В то время как взгляд консерваторов ценен своей глубиной подхода при беспристрастном определении статуса кво, автоматическое принятие традиции все же не может гарантировать равноправие, которое существенно важно для теории справедливости.
         Отрицая традицию, как фундаментальный источник справедливости, мы также должны отрицать верховный авторитет законов и конституций, как источников справедливости. Справедливость - это стандарт, по которому мы строим свои законы и конституции, ими она не определяется. Тем не менее, наши традиции часто воплощают в себе обещания, которые мы давали друг другу и которые, возможно, нам надо принять во внимание, решая , каким образом мы доберемся оттуда, где мы есть сейчас, туда, где велит нам быть справедливость.

         Контракторизм.
         Вторым общим способом справиться с отсутствием незаинтересованных сторон является использование теории контракторизма. Это аксиома о том, что принуждение людей подчиняться правилам является справедливым в том случае, если люди согласились бы с этими правилами еще до того, как узнали о будущем воздействии этих правил лично на них.
         Существует несколько теорий справедливости, которые применяют аксиому Контракторизма. В работе "Вычисление согласия" (The Calculus of Consent, 1962) Бачанан и Таллок развивают теорию демократических принципов, которые вырастают из "конституционного устройства". При таком устройстве предполагается, что люди достигнут консенсуса по важнейшим правилам потому, что они не знают, какой будет их личная роль в конфликтах, которые будут разрешаться по этим правилам.
         Наиболее известное современное применение контракторизма - это книга "Теория справедливости" Джона Раулса (A Theory of Justice, 1971). Рауле утверждает, что за "вуалью незнания", касающейся личных характеристик, любой личности хотелось бы иметь правила, которые бы увеличивали благосостояние типичного представителя наименее обеспеченного класса. По мнению большинства экономистов, определение Раулсом того, что интересует человека за "вуалью незнания", звучит спорно и необоснованно. Если люди так озабочены своим проигрышем в лотерее жизни, почему они берут во внимание представителя наименее обеспеченного класса, а не наименее возможный индивидуальный доход? Почему они не захотят обменять минимальные потери своего не обеспеченного класса на существенный доход чуть лучше обеспеченного класса?
         Джон Харсани (1975) утверждает, что, покрытые раулсовской "вуалью незнания", люди не являются исключительно озабоченными благополучием представителя наименее обеспеченного класса. Вместо этого люди охотнее бы признали свои одинаковые права личностей и, следовательно, для увеличения пользы, которую они могли бы принести, они выбрали бы правила, которые максимизируют сумму индивидуальных польз. Система Бачанана и Таллока согласуется с данным утверждением Харсани.
         Другой теорией, которая использует аксиому контракторизма, является теория Рональда Дворкина (1981) о справедливости как о равенстве ресурсов. Дворкин оправдывает подоходный налог как выражение политики некоторой страховки, которую люди желали бы иметь еще до того, как они откроют свои таланты.
         Тот факт, что люди, используя базовую идею контракторизма, сумели прийти к столь различным выводам, как идеи Раулса и Харсани, говорит об ограниченности данной аксиомы. Даже если один из них понял эту аксиому верно, а другой ошибочно, это несогласие предполагает, что данная аксиома является слишком размытой и слишком подверженной самообслуживанию или идиосинкразическим (неадекватным) интерпретациям, чтобы служить основой для достижения консенсуса.
         Чтобы представить трудности, связанные с контракторизмом, в немного ином свете, давайте предположим, что человек спрашивает: "Почему справедливо то. что ты используешь свою власть, чтобы лишить меня того, чего хочу я?" Ответом власти, согласно контракторизму, будет: "Потому что ты бы согласился на это правило, когда еще не знал, какой будет твоя конкретная роль в данном конфликте". Этот человек может ответить: "Нет. Только не я. Я бы никогда не согласился на это." Для оправдания этого лишения, контракторизм должен декларировать, что человек, у которого отнимают нечто, ошибается или говорит неискренне по поводу того, на что бы он согласился. Все, что ни говорит этот человек о себе, или о том, что произошло в его жизни, может быть признано как не относящееся к вопросу о том, какое правило он на самом деле выбрал бы в контрактном обязательстве, которое составлено должным образом. А человек из плоти и крови, который просит у власти справедливости, остается без ответа.
         Контракторизм действительно имеет потенциальную ценность, как организующий принцип в поиске разрешения конфликтов, потому что иногда возможно убедить человека, вовлеченного в конфликт, что то, чего он добивается, не согласуется с правилом, на которое он сам согласился бы, не зная заранее, какой конкретно будет его роль в конфликте. Но контракторизм опасно размыто определяет границы прав, которые приписывают себе люди, наделенные властью. Слишком легко убедить себя, что люди согласились бы на все, что нравится лично мне, в этом гипотетическом контрактном обязательстве.

         Утилитаризм.
         Хотя утилитаризм и представлен выше как вариант контракторизма, некоторые могут утверждать, что утилитаризм существует независимо от данной основы. Если этот аргумент состоит из положения, что должно максимизировать суммарную полезность, то здесь также имеется пренебрежение к личности. Личность рассматривается просто как инструмент для производства пользы, независимо от того, производится ли польза для самой личности или для кого-то иного. Люди имеют значение только как генераторы пользы. Если же отвечать на вопрос о том, почему для власти является справедливым мешать людям в достижении их собственных целей, то объяснение утилитаризма так же неудовлетворительно, как и объяснения, основанные на гипотетических людях в контрактном обязательстве.
         Огромной ценностью утилитаризма является этический принцип распределения "щедрот", которые принадлежат личности по праву. Если человек должен решить: позволить А достичь цели 1 либо Б достичь цели 2, то суждение о том, что цель 1 послужит для полезности А более, чем цель 2 для полезности Б, является отличным аргументом в пользу А. Но справедливость не связана с щедростью. Она связана с тем, как должно относиться к личностям, только потому, что они личности, без необходимости какого-либо подтверждения ими своей полезности.

         Либертарианизм.
         Теории утилитаризма и котракторизма сходятся в том, что обе они не признают частную собственность. Согласно утилитаризму, личности являются винтиками в производстве общей пользы. Согласно контракторизму. личности, возможно, владели собой, заключая контрактное обязательство, но, заключив его, продали себя. Прав у реальных людей более нет. Теории данного класса могут быть противопоставлены классу теорий, которые оправдывают власть личности, как прямой ответ тем, кто ставит ее под вопрос, угрожая этой личности, как индивидуальности, самой собой владеющей. Существует две теории данного класса -либерализм и либертарианизм. Эти две теории разделяют идею о самовладении, о том, что каждый человек способен выбрать цель жизни самостоятельно, при условии что он уважает права других сделать то же самое.
         Фундаментальное различие между либерализмом и либертарианизмом состоит в основаниях для притязаний на собственность. Аксиома либертарианизма (Росбард, 1982, с 29-43) состоит в том, что все в природе принадлежит тому человеку, который первым это трансформировал. Это противоречит аксиоме либерализма (Акерман, 1980, с. 11, 31-68) о том. что притязания человека на натуральные ресурсы справедливы только тогда, когда он оставляет для других столько же, сколько забирает себе.
         Когда либертарианца спросят: "Почему эту возможность имеешь ты, а не я?", он может ответить, в рамках собственной теории: "Потому что я пришел сюда первым и уже сделал что-то." Либерал говорит, что любое присвоение натуральных ресурсов (возможностей), которое оставляет меньше ресурсов для тех, кто пришел позже, не удовлетворяет условиям равноправия, выдвигаемых справедливостью.
         Обе теории либерализма и либертарианизма имеют ограничения, выраженные в терминах эффективности. Принятие либертарианской теории провоцирует "земельную лихорадку", при которой люди неэффективно растрачивают ресурсы, выполняя лишь минимум работы, необходимой для утверждения прав на землю, с тем, чтобы продать эту землю другим. ( Например, тот, кто выжжет больше леса, получит больше земли.). Эта первая неэффективность есть результат продолжительного неэффективного использования земли, из-за неспособности людей управлять всем тем, на что они претендуют.
         Если принять либеральную теорию, противоположная неэффективность имеет место. Исчезает побудительный мотив для поиска людьми новых возможностей, скрытых в природе, так как все, что открывается, принадлежит равно всем.
         Возможно, оценивая обе теории, трудно избежать негативного влияния неэффективностей, в них заложенных, но мы должны помнить, что стремление к справедливости не гарантирует эффективности. Возможно, что приверженность к справедливости влечет за собой и принятие некоей неэффективности.
         Что касается справедливости в теории либертарианизма, то основной проблемой здесь является то, что эта теория позволяет первым лишать тех, кто пришел позже, любых натуральных возможностей, из тех, на которые первые пожелали претендовать. Допущение этого не совпадает с требованиями равноправия, которые выдвигает справедливость.
         Либертарианец может утверждать, что для первопришедших никогда не будет возможным оставить тем, кто пришел позже, столько, сколько они взяли себе, так как в нескончаемом потоке поколений каждый человек в итоге не сможет даже ступить на свой клочок земли. Это возражение предполагает, что притязания будут сделаны на запас земли, а не на поток земельных служб. Согласно либерализму, каждый человек, пока он живет, может претендовать на аренду такого количества земли, которое оставляет столько же возможностей аренды земли для тех, кто живет с ним в одно время. Люди также имеют право резервировать для себя относительно большее количество, при условии, что они заплатят компенсацию тем, кто, таким образом, будет иметь меньшее. При таком раскладе места хватит всем.
         Либертарианизм является прекрасной системой для анализа справедливости в условиях. когда натуральные возможности не ограничены. Но когда натуральные возможности ограничены, он отрицает равные права тех, кто пришел позже.

         Оправдание принуждения в экономике.
         Анализ стоимости и выгоды. Самым распространенным способом, путем которого экономисты оправдывают принуждающие действия правительства, является анализ стоимости и выгоды. Это сверхупрощенный утилитаризм, и он подлежит той же самой критике, что и сам утилитаризм. Будь он чистым утилитаризмом, его можно было бы критиковать за такое обращение с людьми, при котором они заслуживают интереса только в отношении производства полезности. Но будучи сверхупрощенным, анализ стоимости и выгоды интересуется человеком только в отношении его финансовых приобретений и затрат. Любой финансовый вред, нанесенный одному человеку, может быть оправдан еще большим финансовым выигрышем для кого-то другого. Можно представить себе, что люди, принимая конституцию, согласятся на закон, по которому проект, который прошел анализ стоимости и выгоды, может финансироваться из принудительных налогов, но это вероятно только при условии, что делаются все разумные усилия, чтобы проекты финансировались налогами, размер которых зависит от полезности проекта. Предположение, что людей можно приличным образом принудить финансировать проекты только потому, что они прошли анализ стоимости и выгоды, является насмешкой над справедливостью.
         Функции социального благосостояния. Функция социального благосостояния есть воображаемый анализ стоимости и выгоды. Если определить функцию социального благосостояния как сумму денежных доходов всех членов общества, это будет точным эквивалентом и вновь объектом для критики утилитаризма. Если принять предложение Самуэльсона (1947, с. 221) о применении более общей функции благосостояния, которая определяется неким индивидуумом, то этот индивидуум становится диктатором. Равноправие, требуемое справедливостью, здесь совершенно отсутствует.
         Критерий Pareto. Критерий Pareto близко связан с консерватизмом. Он гласит, что невозможно судить о преимуществе одного начального распределения благ перед другим, тогда как любое действие, которое приносит благо по меньшей мере одному человеку и не наносит вреда никому (как мы можем знать об этом?), является бесспорно хорошим. Это исподволь выводит вопрос о справедливости начальной ситуации за рамки рассмотрения. Но если начальная ситуация не подлежит внимательному исследованию, не может идти речь о справедливости.
         Общественный выбор. Экономисты часто рассматривают решения общества, как предсказуемые последствия интереса личной выгоды, который действует в демократиях и бюрократиях. Это приемлемо как позитивный анализ, но не как нормативный анализ. Как нормативный анализ, это является примером консерватизма и не имеет ничего общего со справедливостью. Если утверждать, что результат действия справедлив только потому, что оно происходит путем демократического процесса или не нарушает конституцию, то это исключит любую возможность критического подхода к действиям тиранического большинства или несправедливых конституций.
         Почти-единогласие. Кнут Виксел (1958 (1896) предложил теорию финансирования государства, которая близка к справедливости. Он утверждал, что для каждой из необходимых государственных затрат должно быть такое распределение налогов, финансирующих эти затраты., которое бы было выгодно всем. Если потребовать единогласия законодателей при приеме затратных проектов, то им придется найти такое распределение налогов, которое было бы принято единодушно, еще до принятия данной затратной программы. Таким образом, большинство не будет иметь возможность эксплуатировать меньшинство, а также исчезнет возможность для прохождения неэффективных предложений. Виксел сознавал, что, если потребовать полного единогласия, то стратегические разногласия не дадут пройти ни одной программе, поэтому он удовлетворялся рекомендациями о правилах приблизительного единогласия, конкретно не определяя, что это означает. Но это отступление от единогласия означает, что здесь должен действовать консервативный принцип для оправдания принуждения, а это открывает дорогу несправедливости.
         Альтернативные местные правительства. Другой экономической традицией, которая близка к справедливости, является традиция, описанная Тайдбоутом (1956), которая в основном имеет дело с эффективностью. В традиции Тайдбоута, люди само распределяются по сообществам, внутри которых индивидуумы имеют схожие предпочтения относительно затрат местных властей. Власти относятся к ним справедливо, требуя платить налоги для финансирования общественных затрат, потому что любой, кто недоволен своими налоговыми счетами, свободен перейти в другое сообщество.
         Принципиальной трудностью способа достижения справедливости, предложенного Тайдбоутом, является то, что он разработан в контексте мира с неограниченным количеством земли. В сегодняшнем мире люди не имеют возможности формировать сообщества, которые выражают их вкусы относительно общественных служб, так как вся земля уже принадлежит одной из суверенных наций, что определяет размер налогов, которые должны платить люди, живущие на ней.
         Справедливая система для налогообложения Рассмотрим, как принцип нейтралитета, выдвинутый Акерманом, ограничивает человека, который желает взимать налоги. Как один человек может сказать другим: "Вы должны платить эти налоги", не нарушая при этом нейтралитета? Одной возможностью является разрешение эмиграции. Если бы существовала невостребованная земля, со столь же хорошими натуральными возможностями, как и у существующих наций, и где те люди, которым не нравятся существующие нации, смогли бы создать свои собственные, то право на эмиграцию создало бы ситуацию, при которой налогообложение не нарушает принцип нейтралитета. Человек, взимающий налоги, не требовал бы для себя больше, чем он оставлял для других.
         В действительности же, лучшие натуральные возможности уже являются чье-то принадлежностью. Тем не менее право на эмиграцию дает некий шанс на более справедливое налогообложение. По крайней мере, оно предотвращает худшую из возможных эксплуатацию налогоплательщиков.
         В условиях, когда наиболее ценные натуральные возможности уже кому-то принадлежат, принцип нейтралитета требует, чтобы всякая попытка заставить людей принять на себя обязательство уплаты налогов имела, как альтернативу, возможность покинуть налогооблагающую юрисдикцию, сохраняя при этом уровень доступа к натуральным возможностям не меньший, чем на душу населения в данной юрисдикции. Понятие "покинуть" может означать эмиграцию или отделение.
         Наиболее прямым путем достижения равного доступа к натуральным возможностям для эмигрантов является признание требований, которые налагаются нейтралитетом на отношения между нациями или их составными частями и которые касаются притязаний на натуральные возможности. Чтобы гарантировать равный доступ к натуральным возможностям, правительства должны признать, что их притязания на натуральные возможности, то есть на землю и природные ресурсы, являются справедливыми только при условии, что они не диспропорциональны количеству людей, имеющих подобные притязания.
         Если бы земля была однородна с точки зрения своего экономического потенциала и не было бы истощаемых природных ресурсов, применение данного правила было бы простым. Но земля не является экономически однородной и существуют истощаемые природные ресурсы, и поэтому проблема равного доступа концептуально более сложна.
         Чтобы рассмотреть для начала простой случай, предположим, что нет разногласий по поводу относительной ценности земли в различных местах и нет истощаемых природных ресурсов. Равный доступ к натуральным возможностям реализован, если отношение суммарной арендуемой земли к количеству населения одинаково во всех юрисдикциях. Равный доступ также реализован, если между юрисдикциями существует система денежных трансфертов, при которой соотношение суммы, получаемой за аренду земли, и денежных трансфертов, получаемых населением, одинаково во всех юрисдикциях.
         Арендная плата в этих формулах вычисляется не на местных, а скорее на общих основаниях, при начальном предположении, что на оцениваемой территории нет улучшений, сделанных человеком. Таким образом, спрашивая о том, претендуют ли США на большее, чем их доля натуральных возможностей, должно спросить, какой была бы арендная стоимость территорий, занятых США, если бы на ней совершенно отсутствовало население и улучшения, сделанные человеком, а единственными покупателями были бы другие нации или их граждане. Подобная оценка должна быть сделана для каждой нации. Конечно, нет никаких гарантий согласия по результатам таких оценок, но само согласие в необходимости провести подобные оценки и попробовать достичь консенсуса по их величинам явилось бы огромным прогрессом в достижении общей справедливости.
         Теперь давайте предположим, что существуют истощаемые природные ресурсы. Это поднимает две новых проблемы: приемлемый уровень расходования ресурсов и справедливость в отношениях между поколениями. Приемлемое расходование - это расходование по принципу максимизации уровня чистых доходов, полученных от использования ресурса. Рассмотрение набора мотивов, которые определяют и достигают приемлемое расходование ресурсов, не относится к вопросу о справедливости и, следовательно выходит за рамки данной статьи.
         Справедливость в отношении между поколениями требует, чтобы ценность натуральных возможностей, доступных членам всех поколений, была одинакова. Ценность истощаемых природных ресурсов может быть разделена между поколениями - путем инвестирования чистых доходов, полученных от использования ресурсов, в капитал и уплаты с него процентов всем поколениям. Это может быть сделано централизованно либо отдельными нациями. В любом случае, чтобы определить, является ли притязание отдельной нации на территорию диспропорциональным, необходимо рассмотреть вопрос наличия у нации истощаемых природных ресурсов и количества пригодной к аренде земли.
         Одним из способов повышения гармонии в мировом порядке, при котором нации признают свои обязательства не делать диспропорциональных притязаний на натуральные возможности, является возникновение побудительных мотивов для объединения наций, которые создает такой порядок. Рассмотрим вопрос существования отдельной нации тамилов из Шри-Ланки. Если тамилы будут иметь отдельную нацию, тогда, оценивая пропорциональность их территории, необходимо включить сюда претензии других жителей Шри Ланки на землю, занимаемую тамилами. С другой стороны, если тамилы являются частью Шри Ланки, будут рассмотрены только претензии других национальностей, которые могут быть значительно ниже.
         В рамках любой нации справедливость требует равного доступа к натуральным возможностям для всех составляющих этой нации. Это достигается похожим образом. Рентная стоимость каждой части нации оценивается исходя из условия, что эта земля совершенно не улучшена и необитаема. Потенциальными покупателями будут граждане других частей нации. Из-за преимущества близости к центрам экономической активности других частей нации, сумма таких оценок обычно будет превышать общую арендную сумму для всей нации. Если части нации или их граждане претендуют на право добычи истощаемых ресурсов, оценочная стоимость этих ресурсов добавляется к основной рентной стоимости земли этой части нации. Уплата трансфертов между частями нации уравнивает общую стоимость ренты на человека во всех частях нации. Эта сумма будет больше, чем сумма, необходимая для уравнивания удельного соотношения ренты на человека между нациями, из-за большей внутренней стоимости земли каждой части нации, что является результатом близости ее к другим частям.
         Следующий шаг: путем подобного же процесса оценки и трансфертов достигается равный доступ к натуральным возможностям для всех местностей, входящих в каждую часть нации. Здесь будет иметь место дальнейшее увеличение удельной ренты на человека - из-за ценности, которую местности приобретают, благодаря своей близости к экономической активности друг друга.
         И, наконец, на местном уровне оценивается арендная стоимость каждого участка земли, которую он имел бы в неулучшенном состоянии. Здесь удельная стоимость земли на человека будет еще выше, из-за ценности улучшений, которые имеются на соседних участках и которые увеличивают стоимость оцениваемого, а трансферты между индивидуумами уравняют стоимость участков, которыми они владеют.
         Описанные трансферты обеспечивают равный доступ к натуральным возможностям и к привилегиям от расположения поблизости к экономической активности других. Трансферты также будут содействовать иммиграции, так как с каждым иммигрантом, которого примет юрисдикция, она получит дополнительную заявку на аренду.
         Трансферты, описанные выше, обсуждались как обязательные, но в действительности справедливость позволяет оставлять их на собственное усмотрение в следующем смысле. Если граждане какой-либо местности разделяют такое понимание справедливости, которое влечет за собой иной, чем вышеописанный, способ оформления собственности и трансфертов, они свободны в реализации этого способа в своей местности. Любой, кому это не нравится. свободен переехать в другое место, где он будет иметь не меньшую возможность доступа к натуральным возможностям.
         Подобным же образом местные сообщества, внутри каждой части одной национальности, также свободны реализовать другой образец взаимоотношений, который отличается от описанного, при условии, что они позволяют каждому местному сообществу "эмигрировать". Так как местные сообщества своего места не меняют, "эмиграция" здесь означает отделение. Но это отделение потенциально дорого стоит - из-за различия в способах оценки собственности при изменении членства в объектах большего масштаба .
         Например, предположим, что жители Торонто хотели бы отделиться от Онтарио и стать отдельной провинцией. Пока Торонто является частью Онтарио, группа, которая делит между собой рентную стоимость земли в Торонто (в неулучшенном состоянии), включает в себя всех жителей Онтарио. Если Торонто собирается отделиться, рентная стоимость этой земли будет разделена между всеми канадскими провинциями, и назад к Торонто отойдет гораздо меньшая часть. Вероятность разделения такой ренты будет играть роль клея, с помощью которого местности будут стремиться объединиться в провинции, а провинции в нации. Но если стремление отделиться станет все же достаточно большим, право на отделение должно быть признано
         Если разрешить местным сообществам отделение вместо эмиграции, возникает вопрос, могут ли отдельные личности отделяться от наций. Ответ, в принципе, будет положительным, но, вероятно, для них будет непрактичным поступать таким образом, если они не находятся на краю цивилизации. Если индивидуум пожелает объявить себя независимой нацией, то часть земли, на которую он сможет претендовать, будет равна величине удельной ренты на человека, вычисленной для отношений между нациями. Но если он не захочет жить на краю цивилизации, а захочет иметь землю в окружении других людей, арендная плата может быть очень высокой. Более того, отношение к нему соседей не будет несправедливым, даже если они объявят ему экономический бойкот. Таким образом, можно ожидать, что люди не будут отделяться в середине существующих юрисдикции.
         Когда все индивидуумы и юрисдикции будут свободны эмигрировать или отделяться любым способом, который они найдут практичным, и равный доступ к натуральным возможностям для всех членов любого сообщества будет стандартом, от которого сообщество свободно отделиться, тогда любые налоги, которые налагаются как условие продолжения членства в сообществе, не будут нарушать нейтралитета. Люди на самом деле смогут переместиться куда-либо, если им не нравятся их налоги, и будет иметь место равный доступ к натуральным возможностям, которого требует либерализм.
         Если бы люди были совершенно эгоистичны и результаты определялись бы соревнованием между юрисдикциями, то в либеральном мире, который был описан, мы увидели бы действующие налоги - на отделение и владение натуральными ресурсами. Но, пока люди имеют чувства со-общества и сочувствия друг к другу, мы увидим, что люди скорее примут на себя обязательства разделять результаты своих трудов с другими, даже если справедливость и не обязывает их делать это.

    1. Статья Н. Тидемана переведена на русский язык в лаборатории проблем устойчивого развития ИОМ СО РАН Никитенок Ю.А., Что такое справедливость?

    2. Может ли Локк быть отнесен к либералам, не совсем ясно. Кажется, он верил в то, что в Северной Америке имеется достаточно свободной земли для того, чтобы любой, кто занял землю, не уменьшил возможность других людей сделать то же самое (1960, с. 334-335), Он не распространял справедливость на вопрос притязаний на натуральные ресурсы в условиях, когда эти ресурсы ограничены.

    3. Должен отметить, что некоторые из выводов, к которым я пришел, исходя из предпосылок Акермана, отличаются от его выводов.

Оглавление

Сайт создан в системе uCoz