Цель этой краткой заметки, сопровождающей монографию О.Н.Гринбаума, вовсе не в том, чтобы дать критический анализ этого исследования. Это дело будущих рецензентов. Она и не в том, чтобы представить монографию или объяснить выдвинутые в ней положения и тезисы. Цель этой заметки более скромная, она состоит в том, чтобы указать, какое отношение монография О.Н.Гринбаума, исследование сугубо специальное, написанное специалистом в области структурной и прикладной лингвистики, в котором множество таблиц, графиков, уравнений и формул, какое отношение она имеет к нам, литературоведам.

Вопрос этот вполне уместен, ибо работа О.Н.Гринбаума имеет объектом своего изучения поэзию и непосредственно связана с теми проблемами стиховедения, которыми наука интересуется вот уже почти сто лет. Предшественниками О.Н.Гринбаума были выдающиеся филологи, занимавшиеся проблемами стихотворного ритма: А.Белый, Ю.Н.Тынянов, Г.О.Винокур, Б.В.Томашевский, В.М.Жирмунский, Р.О.Якобсон, К.Тарановский, М.Л.Гаспаров, В.Е.Холшевников, Ю.М.Лотман и др.

Опираясь на их исследования, О.Н.Гринбаум, однако, решает задачу, несколько отличную от тех, которые были поставлены в трудах его предшественников. Она точно обозначена в названии исследования: «Гармония строфического ритма в эстетико-формальном измерении». Это значит, что объектом изучения является ритм, и выводы из такого изучения должны приблизить нас к пониманию того, что такое гармония – категория, с которой наше сознание связывает высшие достижения художественного творчества. Ритм, говорит О.Н.Гринбаум, можно измерить, не вынося за скобки эстетическую природу изучаемого явления, и поэтому гармония ритма будет изучаться в эстетико-формальном измерении. Таким образом, О.Н.Гринбаум стремится на конкретном материале («онегинская строфа» и сонет) объяснить одну из важнейших проблем художественного творчества.

Видимо, не требует доказательства тезис об автономности и свободе художественного творчества. Оно свободно в том смысле, что не связано с познавательными целями, т.е. не может быть сведено к системе каких-либо идей – социальных, этических, философских или религиозных. Оно лишено какой-либо утилитарной конкретности и отвечает лишь свойственному человеку чувству прекрасного, заключенному в самом человеческом переживании, обращено к этому чувству. В этом смысле справедлива знаменитая формула Пушкина: «Цель поэзии — поэзия». Пушкин и является (для большинства безотчетно) самым полным в русской литературе выражением этого удивительного свойства художественного творчества. Поэзия, полагал Пушкин, творится силой вдохновения, а не разума, которое «есть расположение души к живейшему приятию впечатлений». Тургенев в том же смысле говорил о свойственном Пушкину «классическом чувстве меры и гармонии», а Розанов о «покое, ясности и уравновешенности» пушкинского творчества. Но можно ли объяснить и измерить все это? Что такое мера и гармония?

Ответить на это вопрос и стремится О.Н.Гринбаум, и начинает он с пояснения основных категорий своего исследования: что такое гармония и мера в их взаимообусловленности и в каком отношении они стоят к категории ритма. Таким образом, исследование О.Н.Гринбаума оказывается непосредственно связано с кругом философских вопросов, что совсем не удивительно: математика с ними всегда была органично связана. Они позволяют выстроить строгую систему понятий, необходимых для формулирования принципов анализа.

Гармонию О.Н.Гринбаум определяет как мыслимую субстанцию эстетического объекта, а меру как его материальную субстанцию. Тогда мера есть форма гармонии, а гармония — содержание или эстетически осознанная мера. Ритм, согласно логике идей О.Н.Гринбаума, есть понятие общее и видовое: он связан с самой сущностью творчества и восприятия художественного произведения и есть «эстетически значимое движение поэтической мысли, организованное по закону гармонии»; он делает ощутимой гармонию и есть «эстетически осознанная норма» (Б.В.Томашевский). Объектом изучения О.Н.Гринбаума является не это общее понятие ритма, а лишь один его уровень – ямбический ритм «онегинской строфы» и русского сонета. Гармонию измерить нельзя, но можно обнаружить и изучить конструктивный принцип, который лежит в основе эстетического объекта и которым обусловлено само существование эстетически значимой меры. Таким принципом является закон «золотого сечения» или «божественная пропорция». Иначе говоря, движение поэтической мысли реализовано в ритме, ритм делает ощутимой гармонию и организует в строфе ритмическое движение по закону «золотого сечения».

Здесь нет необходимости повторять систему аргументации, логика которой позволяет именно так поставить основную проблему исследования О.Н.Гринбаума. Нет необходимости воспроизводить сам закон. Работа написана просто и ясно, и любой ее читатель может без труда понять суть специальных вопросов, обсуждаемых в ней. Главное же, что необходимо отметить, так это то, что так поставленная проблема может получить свое обоснование лишь на основе реализации особого для стиховедов метода анализа, а он, в свою очередь, позволяет по-новому объяснить многие для стиховедения вопросы.

Этот метод, который О.Н.Гринбаум называет методом ритмико-гармонической точности, включает в себя две важнейшие предпосылки; их можно рассматривать в качестве практического следствия общих теоретических постулатов. Как явствует из сказанного, принцип «золотого сечения» О.Н.Гринбаум обосновывает в качестве основополагающего фактора не в формальном аспекте, а в качестве фактора саморазвития поэтической мысли, и мерой такого саморазвития оказывается не стих (как это было в большинстве стиховедческих работ), а строфа. Тогда традиционные методики анализа стиха приобретают иной вид. Ритмико-гармоническая точность, говорит О.Н.Гринбаум, определяется соотношением трех ее составляющих: слоговым (силлабическим) объемом строфы, количеством в ней безударных слогов и количеством в ней слогов ударных (тонический объем строфы). Слоговый объем предопределяет единство строфы, а количество ударных и безударных слогов — ее ритмическую вариативность. Здесь-то и обнаруживается удивительная закономерность. Ее ощущали многие исследователи, например Б.В.Томашевский: «В стихах Пушкина наиболее совершенным образом осуществились какие-то строгие законы речевого ритма».

Основным объектом изучения для О.Н.Гринбаума является роман Пушкина. Но он исследуется в сравнении с другими произведениями XXIX–XX вв., написанных «онегинской строфой» («Бал» Баратынского, «Тамбовская казначейша» Лермонтова, «Младенчество» Вяч.Иванова, «Рояль Леандра» Северянина, «Письмо» Волошина и «Университетская поэма» Набокова). Проявление закона «золотого сечения» в них оказывается иным (но не в принципиальном, а в измерительном аспекте), что свидетельствует о том, что строфа как структурно-динамическое единство обладает потенциалом, реализующимся в историческом движении жанра, и пушкинский роман есть эталон этого ряда произведений, но в то же время иной характер движения поэтической мысли предопределил и иное качественно-количественное проявление в них закона «золотого сечения». Это означает, что исследование О.Н.Гринбаума дает необходимый материал для литературоведов, которые и должны объяснить, каков именно характер движения поэтической мысли, предопределивший ту специфическую гармонию строфического ритма каждого из них, которая была обнаружена О.Н.Гринбаумом.

Наконец, отдельный раздел монографии О.Н.Гринбаума посвящен вопросам ритмико-гармонической организации русского сонета. Раздел этот важен, во-первых, потому, что дает возможность обосновать важную мысль о многообразии проявлений закона «золотого сечения»: «божественная пропорция» сонета, по определению О.Н.Гринбаума,– «структурно-тоническая» (в отличие от «онегинской строфы» — «композиционно-ритмической»), т.к. она характеризуется иным соотношением — тонического объема всего сонета, его катренов и терцетов. Во-вторых, анализ сонета позволяет решить вопрос о его отношении к «онегинской строфе», об их близости и принципиальном отличии.

Итак, как видно из сказанного, монография О.Н.Гринбаума не просто имеет отношение к проблемам литературоведения. Она дает необходимый материал и для размышлений, и для выводов, она придает этому материалу необходимую достоверность. Она наглядно показывает, что дискутировавшийся когда-то вопрос о несовместимости физиков и лириков не лишен оснований, но только в том смысле, что непроходимой границы между ними нет.