О.Н.Гринбаум Гармония строфического ритма в эстетико-формальном измерении
3.2. Структурные характеристики «Онегинской строфы»
в динамическом измерении
Наш подход к изучению внутренней структуры «Онегинской строфы» отталкивается от структурно-динамического единства пушкинского стиха и предполагает наличие интеграционного ритмико-гармонического начала в разворачивающемся от строки к строке движении поэтической мысли. Достаточно изменить взгляд на природу наблюдаемых явлений и вычислить ритмико-гармонические показатели не отдельно по каждому четверостишию строфы, а в их динамическом развитии и расширении, как картина приобретает свой истинный и законченный вид.
На рис. 10, а показана динамика изменения ритмико-гармонической точности в строфах авторской речи А.Пушкина, М.Лермонтова и И.Северянина, а на рис. 10, б – поведение того же параметра в строфах Е.Баратынского, В.Набокова и М.Волошина. Пунктирной линией отмечен уровень ритмико-гармонической точности t = 1,0. Значения параметра t вычислялись в узловых точках, соответствующих структурной схеме пушкинской строфы (4 + 4 + 4 + 2), особо –для строфы Е.Баратынского по схеме (4 + 4 + 2 + 4), а для строфы В.Набокова в целях большей наглядности указано значение t, измеренное также и для начального двустишия строфы (рис. 10, б).
График строфического ритма А.Пушкина (рис.10, а) убедительно демонстрирует особую ритмико-гармоническую функцию его заключительного двустишия: если для трех четверостиший (первых 12 строк строфы) величина t равна t = 1,1 (Δзс = 0,082), то для строфы в целом она почти в два раза выше, а именно t = 2,0 (Δзс = 0,046). Последнее означает, что заключительное двустишие строфы А.Пушкина имеет не только особое стилистически-смысловое и эвфоническое значение, но и выполняет роль ритмико-гармонического балансира, который выравнивает и удерживает в гармонических пределах общий тонический объем строфы (Т = 45 ± 1 ударный слог).
Напомним, что в романе «Евгений Онегин» почти 90% гармонических строф (см. табл. 11). Итак, функциональное предназначение пушкинского дистиха служить ритмико-гармоническим балансиром в общем движении поэтической мысли (А.Пушкин думал строфами – Г.О.Винокур) обуславливает отчетливо выраженную «непокорность» строфы «Онегина» каким бы то ни было «механистически»[1] выявленным тенденциям к ритмическому «заострению» или «закруглению» строфы. Ниже в табл. 23 приведены точные значения структурных параметров «Онегинской строфы» в динамическом измерении, т.е. вычисленные для нарастающего объема строфы.
Таблица 23
Структурные характеристики «Онегинской строфы»
в динамическом
измерении (строфы авторской речи)
Особо отметим, что в третьем столбце табл. 23 для классической пушкинской строфы приведены значения по первым двенадцати строкам строфы, в то время как для строфы Е.Баратынского в этом столбце указаны данные по десяти строчкам, что определяется структурной формулой его строфы (4 + 4 + 2 + 4); для строфы В.Набокова значения даны последовательно для двух, шести, десяти и четырнадцати строк.
По своему характеру наиболее близким к пушкинскому является график ритмико-гармонической точности И.Северянина (см. рис. 10), хотя в его строфах величина t по мере удаления от начала строфы все более отстает от пушкинских значений. Совсем иной вид имеет график М.Лермонтова – он представляет собой практически прямую линию в отличие от явно нелинейных графиков А.Пушкина и И.Северянина. На неслучайность подобного поведения ритмико-гармонических показателей в строфах А.Пушкина и И.Северянина, с одной стороны, и М.Лермонтова – с другой, указывают данные, представленные на рис. 11, а.
На этом рисунке графики демонстрируют динамический характер изменения общей рассеченности речи в строфе. Значения параметра Zобщ вычислены последовательно для суммы четырех, восьми, двенадцати и четырнадцати строк строфы, т.е. по тому же принципу, что и при расчете уровня ритмико-гармонической точности t. График М.Лермонтова, представленный на рис. 11, а почти линеен, тогда как графики А.Пушкина и И.Северянина имеют явный излом в конце третьего катрена (сумма строк – 12). Нелинейный характер графиков А.Пушкина и И.Северянина отчетливо виден и на рис. 11, б, где представлены значения Z1, которые отличаются от Zобщ только тем, что они вычислены без учета последнего знака строфы[2] .
Графики Zобщ и Z1 для строфы М.Лермонтова указывают на все увеличивающийся отрыв синтаксической напряженности четверостиший от соответствующих значений для пушкинской строфы; этот процесс захватывает и две финальные строки, что позволяет сделать вывод о постоянном замедлении темпа речи в строфах «Тамбовской казначейши» по сравнению с безостановочно-стремительным движением пушкинского стиха.
Такое замедление темпа особенно заметно на графиках, показанных на
рис. 12, где коэффициент безостановочности речи К, вычисленный как отношение пушкинских значений Zобщ к соответствующим значениям того
же параметра у других поэтов, позволяет судить о степени приближенности темпа
речи к гармоническому, пушкинскому. Анализ данных, на основании которых
построены эти графики, позволяет получить еще одно подтверждение высокому, но
неровному уровню ритмико-синтаксической организации строфы Е.Баратынского:
темп его речи, почти приближаясь к пушкинскому в конце первого четверостишия
и удерживаясь на этом уровне еще на
протяжении шести строк, к концу строфы заметно угасает.
Действительно, если сравнить поведение параметра t в строфе Е.Баратынского (рис.10, б) и в строфе А.Пушкина (рис.10, а), то становится понятным негативное воздействие замедляющегося в последнем четверостишии темпа речи на общее ритмико-гармоническое качество строфы. Как у А.Пушкина, так и у Е.Баратынского (и у всех других поэтов, кроме М.Лермонтова) величина t на отметке в 10 строк не превышает гармонической (t = 1), из чего следует определяющая роль заключительного структурного элемента для общей ритмико-гармонической картины строфы. В строфе Е.Баратынского таким структурным элементом как раз и является последнее четверостишие. Итак, если на протяжении первых десяти строк строфы темп речи и уровень ритмико-гармонической точности в строфе Е.Баратынского еще не слишком заметно отстают от пушкинских, то в целом удержаться на этом уровне от начала и до конца строфы Е.Баратынскому не удается.
В завершение раздела обратимся к строфе В.Набокова. Сравнение графиков, приведенных на рис. 10, б и рис. 12, указывает на близость ритмико-синтаксической организации строфы В.Набокова и строфы Е.Баратынского; это сходство особенно заметно для заключительных четверостиший строфы, которые не только в строфическом, но в ритмико-синтаксическом плане отличаются от классической «Онегинской строфы» А.Пушкина. Не менее важным следует признать и тот факт, что наши данные указывают на значительно более равномерную (в сравнении с тем же значениями у всех других поэтов) завершенность строк в строфе В.Набокова. Этот параметр в строфе В.Набокова имеет явно выраженный максимум на шестой строке (28,3%), что вполне согласуется со структурной схемой набоковской строфы (6 + 4 + 4), однако второй по величине пик (24,5%) приходится на четвертую, а третий (22,6%) – на седьмую строки строфы. Такая рассогласованность метрико-синтаксических и рифмических параметров, с одной стороны, а с другой – громадная внутристиховая рассеченность строфы (Z = 1,23 у В.Набокова и Z = 0,45 у А.Пушкина – см. табл. 19), выступают еще одним доказательством прозаически-говорного поэтического стиля В.Набокова.
3.3. Ритмико-гармонический аспект
в
творческих устремлениях А.Пушкина
Необычайная требовательность А.Пушкина к своему творчеству общеизвестна. Тщательность шлифовки, постоянные исправления, перечеркивания, сокращения – о творческой манере поэта Н.Г.Чернышевский[3] писал, что «…как бы не только отделка стиха, но и само облечение мысли в стихотворную форму стоило ему чрезвычайных усилий, как бы эти стихи, поражающие прежде всего легкостью, писал он с большим трудом, как бы механизм стиха представлял Пушкину затруднения…»
Текст незавершенной поэмы «Езерский» (1832 – 1833 гг.) и тот отрывок из нее, который А.Пушкин опубликовал в 1836 г. под названием «Родословная моего героя», предоставляют исследователям наглядную возможность убедиться в том, что творческий метод поэта затрагивал все стороны сочинительства, включая ритмику. Как известно, А.Пушкин в публикации 1836 г. не только сократил общее число написанных им ранее строф (с пятнадцати полных строф «Езерского» до восьми в «Родословной…»), но и переработал три из них в две: части строф VII и VIII «Езерского» вошли в строфу «Я сам – хоть в книжках и словесно…», а другая часть строфы VIII и часть строфы IX – в строфу «Мне жаль, что тех родов боярских…».
Эти обстоятельства позволяют провести сопоставительный системно-структурный анализ двух текстов и убедиться в надежности метода ритмико-гармонической точности как инструмента стиховедческих исследований.
В табл. 24 для строф авторской речи этих текстов представлены значения четырех системных параметров t, L, W и Z.
Таблица 24
Ритмико-синтаксические
характеристики «Онегинской строфы»
в поэмах «Езерский» и
«Родословная моего героя»
(строфы
авторской речи)
Поясним, что в поэме «Езерский» строфа XI содержит мысленный диалог автора со своим предполагаемым критиком и поэтому, строго говоря, не может быть отнесена к строфам авторской речи.
Анализ данных, представленных в табл. 24, позволяет сделать вывод о значительном усилении ритмико-гармонического начала в тексте поэмы «Родословная моего героя» в сравнении с первоначальным вариантом этого произведения.
В «Родословной…» величина t возросла в 1,7 раза, почти достигнув уровня, зафиксированного для строф романа «Евгений Онегин» (для последнего t = 2,0 – см. табл. 8). Соответствующие тенденции проявили себя и в поведении метрико-синтаксических параметров: в 1,2 раза увеличилась средняя длина предложения L, характеризующая стремительность и безостановочность речи в строфе; несколько ослабла сила паузы в строфе W и почти в два раза снизилась внутристиховая рассеченность строфы L. Значения двух последних параметров оказались даже меньше аналогичных величин для строф романа «Евгений Онегин». Особый ритмико-синтаксический статус «золотой» пушкинской строфы подтвердился в обоих текстах: для строф с тоническим объемом Т = {44, 45, 46} средняя длина предложения в поэмах «Родословная моего героя» и «Езерский» составила L = {4,2; 5,1; 3,5} и L = {3,5; 5,0; 2,8} соответственно.
Структурно-динамические измерения позволяют не только убедиться в позитивных количественно-качественных изменениях, сделанных поэтом при подготовке к публикации фрагмента поэмы «Езерский», но и выявить ряд особенностей поэтического стиля А.Пушкина.
Мы сопоставили и проанализировали структурные характеристики двух поэтических текстов, вычисленные по отношению к аналогичным значениям показателей для строф авторской речи романа «Евгений Онегин». Данные наших наблюдений показаны в табл. 25, где t, q и Zобщ – приведенные значения уровня ритмико-гармонической точности, синтаксической открытости и общей рассеченности речи в строфе[4].
Таблица 25
Приведенные ритмико-синтаксические
характеристики
«Онегинской строфы» в поэмах А.Пушкина
«Езерский»
и «Родословная моего героя»
(строфы авторской речи)
Как видно из таблицы, строфы поэмы «Езерский» в сравнении со строфами романа «Евгений Онегин» отличаются не только постоянным (от начала строфы к ее завершению) уменьшением уровня ритмико-гармонической точности, но и своей несбалансированностью ритмических и метрико-синтаксических характеристик. Действительно, если значения параметра t, одинаковые для первых двух четверостиший строфы «Езерского», к концу строфы только убывают, то изменения относительных величин синтаксической открытости четверостиший q носят волнообразный характер, а значения параметра Zобщ определяют собой еще один, третий вариант зависимости, который имеет максимум в конце двенадцатой строки, т.е. перед заключительным двустишием строфы.
Делать из этих наблюдений какие-либо далеко идущие выводы было бы крайне неосторожно, если бы не совсем иная картина, определяемая значениями тех же параметров для строф поэмы «Родословная моего героя». Во-первых, в этом произведении значения t и q во всех узловых точках строфы одинаковы (по отношению, напомним, к соответствующим значениям тех же параметров в строфах романа «Евгений Онегин»), что говорит о высокой степени согласия между двумя разными характеристиками поэтического текста. Во-вторых, величина t в строфах «Родословной…» во всех точках измерения остается выше, чем в строфах «Езерского»; в итоге она оказывается практически равной уровню ритмико-гармонической точности романа «Евгений Онегин». В третьих, локальный минимум значений t в конце второго четверостишия синхронизирован не только с таким же локальным минимумом параметра q, но и с локальным максимумом параметра Zобщ, имеющим в той же точке строфы точное значение Zобщ = 1,04. Эту особенность ритмико-синтаксической организации строфы «Родословной...» мы обсудим ниже, а пока еще раз подчеркнем, что динамические измерения параметров «Онегинской строфы» в двух родственных произведениях поэта наглядно демонстрируют качественные отличия и в ритмическом, и в синтаксическом строении тех строф поэмы, которые были отобраны, переработаны и опубликованы самим А.Пушкиным в сравнении с его же стихами, оставшимися в рукописи.
Эти качественные различия становятся еще более очевидными, если сопоставить значения ритмико-синтаксических параметров «Родословной…» с оставшимися в рукописи А.Пушкина девятью строфами из поэмы «Езерский». Для этих девяти неопубликованных самим А.Пушкиным строф (назовем их условно «Езерский–РК») тонический объем Т = 45,44 ударных слога, а уровень ритмико-гармонической точности строфы t равен t = 0,79 или только 40% от уровня строф романа «Евгений Онегин». Структурно-динамические различия в значениях параметров строф «Езерского–РК» и романа «Евгений Онегин» и, как следствие, рассогласованность их ритмических и синтаксических характеристик непосредственно следуют из данных, представленных в табл. 26.
Таблица 26
Приведенные
ритмико-синтаксические характеристики
«Онегинской строфы» в неопубликованных А.Пушкиным
строфах поэмы
«Езерский» (строфы авторской речи)
Итак, числовые данные позволяют говорить об устойчивой зависимости степени метрико-синтаксической свободы в строфе от динамики изменения ее ритмико-гармонической точности: в строфе А.Пушкина рост ритмической гармонии влечет за собой ослабление синтаксической рассеченности строк и замкнутости четверостиший строфы.
Весьма знаменательно, что синтаксические характеристики явным образом фиксируют этот факт ритмики: с одной стороны, синтаксическая открытость первого четверостишия, равная 62,5%, выше соответствующего значения (54,9%) для пушкинского романа; во-вторых, средняя длина предложения для первых четырех строк строфы «Родословной» (L = 5,3) больше, чем в строфе романа в те же 1,2 раза (см. рис. 13, б). Соотношение величин Zобщ в конце первого четверостишия подтверждает все вышесказанное (см. табл. 25). Как видно из графиков, представленных на рис. 13, ритмико-синтаксический параллелизм имеет место на протяжении всех строк «Онегинской строфы» А.Пушкина.
Тесноту ритмико-синтаксических связей в строфах авторской речи А.Пушкина наглядно демонстрируют графики изменения ритмико-гармонической точности t и средней длины предложения L по мере нарастания объема (числа строк) строфы (рис. 13) романа «Евгений Онегин» и поэмы «Родословная моего героя». Динамика изменения величины t для строф романа «Евгений Онегин» фактически повторяется в графике «Родословной…» (см. рис. 13, а), за исключением самой первой точки, для которой значение t больше «Онегинской» в 1,2 раза (см. табл. 25).
Далее, если учесть, что среди трех пушкинских текстов замкнутость первого четверостишия имеет в поэме «Езерский» максимальное значение, равное 50,0%, а величина t – минимальное значение (t = 0,29), то выявленную и представленную выше тенденцию следует признать закономерностью: более гармоничные в ритмическом отношении первые четверостишия «Онегинской строфы» А.Пушкина являются в интонационно-синтаксическом плане более плавными и открытыми, а метрико-синтаксические характеристики последующих строк строфы синхронны стремительности роста ритмико-гармонической точности строфы.
Выявленные факты являются еще одним подтверждением общей закономерности следования синтаксиса стиха его ритмике, а также индикатором того системного механизма интеграции частей строфы в единое целое, который по спирали устремляет движение к гармоническому финалу. Сравнивая вид спирали Фибоначчи (рис. 1) с теми графиками, которые представлены на рис. 10, а и рис. 13, а, трудно не увидеть в них то сущностное геометрическое сходство, за которым (в рамках заданной художественной формы – «Онегинской строфы») скрывается единый закон речевого поэтического движения.