Главная страница http://rusnauka.narod.ru
Идея вероятности — одна из основополагающих и интригующих идей. лежащих в фундаменте современной науки. Если историю познания в глобальном плане подразделить, как это ныне делается, на классический, неклассический и постне-классический этапы ее развития, то вероятность, на наш взгляд, в наибольшей степени олицетворяет неклассическую науку. Это, конечно, не означает, что идея вероятности ныне сходит со сцены, напротив, поскольку знания развиваются преемственно, вероятность лежит в основаниях современных преобразований в концептуальном аппарате науки.
Представления о вероятности зародились еще в древности. Там они относились к характеристике нашего знания — признавалось наличие вероятностного знания, отличающегося от достоверного (истинностного) знания и от ложного (заблуждения). Как замечает Б.Рассел, два скептика, Карнеад и Клитомах, "ополчились против верования в божество, магию и астрологию, которое все более и более распространялось. Они также развили конструктивную доктрину, трактующую о степенях вероятности, хотя наше чувство уверенности никогда не может быть оправдано — одни вещи кажутся более истинными, чем другие. Вероятность должна руководить нами на практике, ибо благоразумие требует действовать согласно наиболее вероятной из возможных гипотез'".
Зарождение математического учения о вероятности относится к XVII веку, когда было положено начало разработке соответствующего ядра понятий, выражающих вероятностную идею. В качестве базовых моделей здесь выступили модели азартных игр. Схемы этих игр, как отмечает, например,
Е.С.Вентцель2, дают чрезвычайно простые модели теоретико-вероятностных явлений, позволяющие в наиболее отчетливой и наглядной форме наблюдать и изучать закономерности соответствующих процессов.
В реальное познание действительности вероятность уверенно вошла в прошлом веке. Методы исследования, опирающиеся на теорию вероятностей, во многом и решающем обеспечили, начиная со второй половины XIX века, колоссальный прогресс наших знаний о природе. Революционное проникновение физики в интимные структуры материи неотделимо от вероятностных представлений. Вхождение вероятности в структуру физических методов исследования обеспечили два грандиозных прорыва физики: в структуру вещества (классическая статистическая физика) и в структуру атома и атомных процессов (квантовая механика). Квантовая теория, в основание которой вероятность входит имманентным образом, является базисной и в познании мира элементарных частиц. В литературе3 также отмечается, что само становление физического познания освящено вероятностными представлениями. Физика немыслима вне измерений, а первые же попытки осмыслить и оценить практику измерительных процедур опираются на вероятностные представления, связанные с установлением в конце восемнадцатого столетия закона распределения ошибок измерения, сугубо вероятностного.
Не менее грандиозное значение имеют вероятностные идеи и в развитии биологии, ее основополагающих теорий о строении и эволюции живого. На вероятностные представления практически опирается уже эволюционная теория Дарвина. Проблема эволюции органического мира чрезвычайно сложна. В теории Дарвина сформулированы лишь исходные понятия феноменологического порядка, прежде всего — изменчивости, наследственности и отбора. Анализ взаимоотношений между этими понятиями немыслим вне того, что называется вероятностным способом мышления.
Интенсивные применения вероятностных идей и методов в биологии связаны со становлением и развитием генной теории. Законы генетики в своей основе являются вероятностными. В ходе их разработки происходит не только применение, но и совершенствование методов собственно теории вероятностей как математической дисциплины. И современные исследования проблем эволюции и организации живых систем как ведущих проблем биологии немыслимы без привлечения вероятностных идей.
Вероятностные идеи и методы исследований интенсивно входят практически в каждую из наук о природе — в химию, геологию, географию, в учение о мозге и т.п. Везде, где наука сталкивается со сложностью, с исследованием сложных и сложноорганпзованных систем, вероятность приобретает важнейшее значение. Весьма существенно также, что вероятность входит в структуру обобщающих наук, в развитие интеграционных процессов современной науки. В середине нашего века в качестве одного из важнейших таких направлений исследования выступила кибернетика. Излагая основные идеи кибернетики, "отец кибернетики" Н.Винер писал: "Эта книга посвящена рассмотрению воздействия точки зрения Гиббса на современную жизнь как путем непосредственных изменений, вызванных ею в творческой науке, так и путем тех изменений, которые она косвенным образом вызвала в нашем отношении к жизни вообще"4. С именем же Гиббса Н.Винер связывал радикальное становление и развитие вероятностной точки зрения на устройство мира и основания знаний. Подчеркивая фундаментальное значение вероятностных идей в развитии современной физики, Н.Винер писал, что "именно Гиббсу, а не Альберту Эйнштейну, Вернеру Гейэенбергу или Максу Планку мы должны приписать первую великую революцию в физике XX века"5.
Идея вероятности имеет важнейшее значение и для наук об обществе. Она входит прежде всего в статистику как науку о количественных соотношениях в массовых общественных явлениях. В основе же своей идея вероятности входит в общественные науки опосредованным образом. При анализе оснований вхождения человека в различные общественные структуры мы исходим из признания наличия в каждом человеке собственного, независимого начала. Аналогичным образом, при рассмотрении взаимоотношений различных общественных структур (прежде всего — экономических) мы также исходим из признания определенной самостоятельности и независимости этих структур. Подобные исходные установки, когда признается наличие у компонентов систем самостоятельного и независимого начала, практически и выражают основополагающую идею вероятности. Заметим, только, что в случае общественных явлений выделить теоретико-вероятностные взаимоотношения в "чистом" виде весьма сложно, поскольку здесь на взаимоотношения исходных структур накладываются многие другие зависимости.
Столь фундаментальное воздействие вероятности на развитие науки означает, что мы имеем дело с глубокой внутренней революцией в системе научного познания. Вероятностные методы лежат на магистральном пути развития науки и означают коренные преобразования в обшей модели бытия и познания. При первых же попытках понять столь принципиальное значение вероятности ее содержание стали раскрывать на базе представлений о случайности. Недаром теорию вероятностей зачастую называют наукой о случайном, а в представлениях ученых вероятность и случайность практически нерасторжимы.
Понятие случайности является первичным. Оно не поддается определению через некоторые иные, более общие понятия. Для раскрытия содержания понятия случайности необходимо его прямое соотнесение с "соответствующими" процессами и явлениями действительности. Только овладев практикой "общения" со случайностью, можно наиболее полно сказать и о ее содержании.
В своих исходных посылках случайность определяется как отсутствие закономерности и, что взаимосвязано, как непредсказуемость соответствующих явлений и процессов. Наличие чувства непредсказуемости дает основания на встречу с нечто необычным, чудесным, а эти встречи с непредсказуемым, окрашенные надеждами на чудо, делают саму жизнь разнообразней, интересней и привлекательней. Недаром А.Пушкин назвал случай "богом изобретателем".
Представления о случае зародились в древности, при самых первых попытках осознания человеком своего бытия. Они стали необходимыми при объяснении поведения человека, его судеб, или же, как сейчас нередко говорят, его жизненной траектории в многомерном мире. И сразу же выяснилось, что случай сопоставлен с необходимостью. Поэтический язык древних воплотил соответствующие представления в образах богинь человеческих судеб: Ананке — неумолимая необходимость, Ти-хе — слепой случай. Вне случая невозможно понять жизнь человека во времени. Более тою, случайность стала характеризоваться и как "регулятор" жизненных процессов. Эмпедокл, отмечал Рассел, "рассматривал ход вещей как регулируемый скорее случайностью и необходимостью, чем целью. В этом отношении его философия была б-)лее научной, чем философия Парменида, Платона и Аристотеля"6.
В дальнейшей истории культуры представления о случае также преимущественно связывались с раскрытием основ поведения человека. Наиболее концентрированным образом они высвечивались при раскрытии представлений о свободе воли человека. Свобода воли прерывает те жесткие неумолимые связи и воздействия, в которые вплетен человек, и тем самым позволяет ему стать творцом нового и осознать свою силу и самостоятельность. Представления о случае начали соотноситься с раскрытием высших творческих возможностей и ценностей человеческой личности7.
Новый этап в познании случая начинается со времени вхождения вероятности в структуру физико-математического естествознания. Этот этап характерен тем, что вырабатываются научные основы в понимании случайности. В теоретическом знании начало формироваться ядро понятий, выражающих идею случая. Первостепенное значение здесь имеет развитие физики.
Физика изучает наиболее глубинные уровни материального мира, а потому ее "слово" в познании случая имеет первостепенное значение: значимость случая в общих воззрениях пропорциональна тому, какую роль он играет в "основаниях" строения мира. Однако следует отметить, что первоначально физика, да и наука в целом отторгали случай. В рамках первых физических теорий не было места для случайности. Этот период в ее развитии характеризуется как классический. Базисные модели в этих случаях строятся по образцу и подобию классической механики. Все связи и отношения в материальном мире рассматривались наподобие механических, т.е. имеющих строго однозначный характер. Если в научном анализе приходили к решениям, включающим в себя неоднозначность и неопределенность, то соответствующее знание рассматривалось как неполное выражение знаний об исследуемых объектах, лишь как подход к истине или же как результат некорректной постановки задачи. Соответственно этому конструктивную роль в познании играла лишь необходимость, к тому же рассматриваемая наподобие механической. За случайностью объективной основы практически не признавалось. Такая познавательная установка, такой стиль научного мышления хорошо выражены в словах П.Гольбаха: "Ничего в природе не может произойти случайно; все следует определенным законам; эти законы являются лишь необходимой связью определенных следствий с их причинами... Говорить о случайном сцеплении атомов либо приписывать некоторые следствия случайности — значит говорить о неведении законов, по которым тела действуют, встречаются, соединяются либо разъединяются"8.
С подобных взглядов на случайность и началось рассмотрение основ вероятности в физическом познании. Вероятностные методы породили представления о новом классе закономерностей в природе — о статистических закономерностях. Несмотря на громадное значение статистических теорий в развитии познания, вопросы их обоснования, истолкования и понимания все еше вызывают дискуссии и во многом остаются открытыми. Это касается уже классической статистической физики — исторически первого научного представления, в ходе разработки которого родились строгие представления о статистических закономерностях. Со времени становления классической статистической физики и до наших дней широко распространены утверждения, что к статистическим методам мы вынуждены обращаться вследствие того, что по тем или иным причинам не можем получить достаточно полного и детального описания исследуемых систем. Подобный подход имеет определенное историческое оправдание. Статистическая физика разрабатывалась в ходе приложений обычной (классической, ньютоновой) механики к системам, состоящим из огромнейшего числа частиц. Реально такими системами явились газы. Первоначально газ теоретически рассматривался как своеобразная механическая система.
Анализ механических систем типа газовых необычайно сложен: нужно составить огромное число уравнений, задать соответствующие начальные условия и провести громоздкие вычисления. В докомпьютерные времена говорили, что для решения подобных задач не хватило бы никакой бумаги, никаких чернил, никакого времени. Но и появление компьютеров не спасает ситуацию хотя бы потому, что возможности задания начальных условий для таких систем весьма проблематичны.
Однако при анализе систем типа газовых оказались весьма плодотворными идеи и методы теории вероятностей, которые и образовали математический аппарат статистических теорий. И когда встал вопрос, насколько эти изменения принципиальны, практически сразу же возникли утверждения, что обращение к методам статистической физики диктуется необходимостью упрощающих соображений. Иначе говоря, обращение к статистическим теориям — результат неполноты наших знаний. Соответственно этому статистические теории и по сию пору нередко рассматриваются как неполные, т.е. как неполноценные в логическом отношении.
По мере развития познания вырабатывались и иные подходы к трактовке статистических закономерностей. Один из основателей статистической физики — Дж.Максвелл — отмечал, что переход от строго динамических законов механики к теоретико-вероятностным означает коренное изменение в методах исследования, вызывающее далеко идущие последствия. Эти преобразования обусловлены не трудностями решать задачи на путях механики, а переходом физики от исследования простых механических систем к системам, имеющим иную физическую природу, в качестве которых выступили газы. За статистическими закономерностями все более и более стала признаваться их самостоятельная ценность, их полнота и несводимость к иным типам законов, прежде всего — к законам жесткой детерминации, которые были характерны для естествознания до разработки статистической физики.
Произошедшие преобразования в мышлении выражаются в том, что в структуру научной теории, в структуру закона была включена случайность. Ныне это широко признается самым существенным признаком для понимания природы статистических законов. Тем самым трактовка последних прямо зависит от того, как мы понимаем случайность, какое место отводим ей в наших представлениях о мире и его познании. Трактовка статистических закономерностей как следствие неполноты наших знаний и основывается практически на отрицании объективной значимости случайности.
Иной, научный подход к анализу случайности стал вырабатываться в ходе становления теории вероятностей и ее приложений. Уже предмет теории вероятностей обычно определяется как изучение массовых случайных явлений (событий). Исходным ее понятием является понятие случайного события.
С анализа этого понятия начинается практически любое учебное пособие по теории вероятностей. Под случайным событием понимают некоторый факт, который при определенных условиях может произойти или не произойти. В теории вероятностей понятие случайного события определяется лишь тем, произошло оно или нет, а не его конкретной природой. Последнее может породить некоторые недоуменные вопросы. Если факт имел место, то его можно наблюдать и зафиксировать научными методами. А если данного факта не было, то на каком основании можно утверждать, что имело место его отрицание? Ведь научные утверждения относятся в конечном счете к тому, что происходит в действительности.
Обычно под выражением "быть или не быть" понимается многое. Если некоторое случайное событие не произошло, то это означает, что произошло его отрицание, т.е. некоторое другое событие. При этом существенно, чтобы это иное событие-заменитель относилось к тому же самому массовому явлению, из которого исходит теория вероятностей при определении своего предмета.
Из сказанного следует, что понятие случайности в теории вероятностей относится прежде всего к характеристике отдельных событий, совокупность которых образует массовое явление, изучаемое в рамках этой дисциплины. Случайность соотносится именно с отдельными событиями и выражает тот факт, что отдельные события в массовом явлении независимы и появление каждого из них не обусловлено другими событиями. Именно при таком подходе раскрываются основы объективного понимания природы случайного.
Понятие случайного события характеризует прежде всего природу отдельных элементов массовых явлений, изучаемых в рамках теории вероятностей. Однако для описания любого массового явления весьма важное, если не определяющее, значение имеет его структурная характеристика, выражающая особенности взаимоотношений между элементами, образующими само массовое явление. Для отображения структуры массового явления в теории вероятностей используется понятие независимости: в рамках данного массового явления наступление одного из случайных событий не зависит и не определяется другими событиями, между элементами массового явления нет постоянно действующих связей, либо же они носят несущественный характер.
Понятие независимости входит в систему базовых понятий теории вероятностей, более того — оно явилось затравочным в становлении самой теории и на его основе определяется специфика соответствующих явлений в целом. Как же характеризуется и оценивается независимость в основополагающих трудах и руководствах по теории вероятностей? Современное математическое построение теории вероятностей дается в аксиоматической форме, что во многом и решающем связывается с именем А.Н.Колмогорова. В своем основополагающем труде (1933 г.) А.Н.Колмогоров подверг специальному анализу понятие независимости. "Понятие независимости двух или нескольких опытов, — писал он, — занимает в известном смысле центральное место в теории вероятностей"9. И далее:
"Исторически независимость испытаний и случайных величин явилась тем математическим понятием, которое придало теории вероятностей своеобразный отпечаток... Если в новейших исследованиях... часто отказываются от предположения полной независимости, то оказываются принужденными для получения достаточно содержательных результатов ввести аналогичные ослабленные предположения... Мы приходим, следовательно, к тому, чтобы в понятии независимости видеть по крайней мере первый зародыш своеобразной проблематики теории вероятностей..."10. И наконец: "...Одной из важнейших задач философии естественных наук, после разъяснения пресловутого вопроса о сущности самого понятия вероятности, является выяснение и уточнение тех предпосылок, при которых можно какие-либо данные действительные явления рассматривать как независимые..."". Как мы видим, А.Н.Колмогоров придавал представлениям о независимости не только основополагающее значение в построении теории вероятностей, но и в анализе проблематики философии естествознания. Необходимо также добавить, что понятию независимости придается центральное значение и в основных руководствах по теории вероятностей при рассмотрении ее исходных задач и специфики12.
Представления о независимости прямо соотносятся с исходной моделью статистических представлений в классической физике — моделью идеального газа. Именно переход к изучению газов как своеобразных физических систем и породил классическую статистическую физику. При характеристике газа как системы предполагается, что состояния каждой из его молекул взаимно независимы. Соответственно этому и говорят, что в статистической механике изучают системы невзаимодействующих, несвязанных, "свободных" частиц, между которыми отсутствуют постоянно действующие связи. Добавим еще, что в основных руководствах по статистической физике ее предмет преимущественно определяется как изучение систем, обладающих колоссальным числом степеней свободы13. Последнее и означает, что мы имеем дело с системами независимых сущностей и особенностями их познания. За это же говорит и то, что в руководствах по статистической физике всегда уделяется громадное внимание идеям атомизма, а атомизм в своей основе предполагает не только наличие громадного числа составляющих его элементов, но и наличие "самостоятельности" в их поведении.
Представления о независимости, как они здесь рассмотрены, характеризуют структуру статистических систем, так сказать, на уровне попарного отношения отдельных элементов друг к другу. Если же охватить структуру таких систем некоторым целостным образом, то она наиболее емко характеризуется словом "хаос". Прообразом таких систем, повторим, являются газы. Именно особенности внутреннего строения газов порождают наши исходные представления о хаосе и условиях его образования. Можно отметить, что само слово "газ" происходит от того же уровня, что и "хаос". Понятие хаоса характеризует прежде всего структуру таких систем, где элементы внутренне динамичны, но их поведение ни в малейшей степени не согласуется друг с другом и отсутствуют обратные связи. Подобные системы могут образовываться лишь под действием внешних сил или условий.
В последнее время к понятию хаоса привлечено громадное внимание и его непременно рассматривают в сопряжении с понятием порядка. Хаос олицетворяется моделью идеального газа в состоянии термодинамического равновесия. Представление о порядке символизируются моделью идеального твердого тела типа идеального кристалла или же моделью систем, обеспечивающих строгую однозначность развертывания исследуемых событий во времени. Представления о хаосе и порядке ныне интенсивно разрабатываются в ходе анализа процессов самоорганизации. В этих исследованиях вскрывается роль и значение хаоса, а следовательно — и независимости, в структуре и эволюции мира. Представления о хаосе и независимости существенны, когда речь идет об изменениях, эволюции, преобразованиях материальных структур и систем. Хаос расшатывает сложившиеся структуры, дает им возможность вступать в новые и весьма разнообразные взаимодействия и тем самым подготавливает почву для образования новых структур. Эволюционный подход к раскрытию содержания представлений о хаосе говорит о его конструктивной роли. Еще древние рассматривали хаос как одну из первопотенций мира. Хаос и независимость составляют необходимую составляющую эволюционных процессов в мире, и в этом основное их назначение.
Представлениям о независимости в философской литературе уделяется крайне незначительное внимание. Вместе с тем в конкретных исследованиях независимость проявляет себя все настойчивее и определеннее. Особо интересна ситуация в генетике. В анализе структуры процессов наследования, как они выражены в исходных законах Менделя, важнейшую и определяющую роль играют представления о независимости во взаимодействиях между генами в процессах размножения живых организмов (каждое скрещивание является отдельным, независимым событием, на которое не влияют результаты предыдущих скрещиваний: каждая пара генов наследуется независимо от другой пары; члены одной пары генов отделяются друг от друга в мейозе независимо от членов других пар; гены наследуются как независимые самостоятельные единицы и т.д.).
Следует отметить, что представления о независимости играют громадную роль в познании живых и вообще высокоорганизованных систем. Рассматривая проблемы биокибернетики в связи с фундаментальными работами И.И.Шмалыаузена в этой области, Р.Л.Берг и А.А.Ляпунов отметили:
"Независимость — это такое же фундаментальное явление природы, как наличие взаимозависимости"14.
Выше проблема независимости рассматривалась в свете того. как она встает в естествознании, прежде всего — в физико-математическом. Такой подход имеет свое оправдание в характере структуры познания. Знания не есть простая совокупность или же конгломерат отдельных теорий и наук. Они носят упорядоченный характер, что включает в себя сильную иерархическую компоненту. Наиболее глубинные структуры нашего мироздания и его эволюции, повторим, исследуются в физике, в физико-математическом естествознании. Они же вооружены наиболее развитыми методами исследований (математика плюс исследовательские приборы). Соответственно этому следует предположить, что именно в физико-математическом естествознании вырабатываются базовые модели познания. Отсюда же можно заключить, что то понимание независимости, которое вырабатывается в базовых моделях, служит опорой и для анализа независимости в ее высших проявлениях.
Наиболее сложные представления о независимости, ее видах, формах и механизмах действия обнаруживаются при анализе общественных явлений и природы человека. Проблема независимости всегда встает при анализе особенностей строения и функционирования практически всех структур общества, начиная с отдельных фирм, предприятий и объединений и кончая государствами, нациями и регионами. Вопросы независимости здесь связаны с раскрытием внутренних источников, движущих сил и направленности развития этих структур.
В истории развития научной мысли представления о независимости особо остро давали о себе знать в ходе становления и развития учения о свободе воли человека. Как сказал Э.В.Ильенков, под этим выражением "всегда имелась в виду некоторая независимость от всего сплетения причинно-следственных зависимостей внешнего (по отношению к телу человека) мира, способность действовать вопреки давлению всей массы "внешних" обстоятельств'"5. Ильенков отмечал, что это одна сторона проблемы, негативное определение, позитивно же "свобода воли определяется как способность строить свои действия сообразно цели (в противоположность "причине"), а та определялась как идеал..."16.
Исторически развитый человек самоценен, волен, существенно независим от внешних обстоятельств в принятии своих решений. Все исходящие извне импульсы становятся причинами человеческих действий лишь тогда, когда они превращаются в факты общественного или личного сознания. Проблема независимости встает практически при рассмотрении любых аспектов деятельности человека, в частности в ходе анализа истоков и существа морали. И.Кант, например, представления об автономности, включающей в себя независимость, применял при обосновании своей концепции этики. "Автономия, — писал он, — есть ... основание достоинства человека и всякого разумного естества"17.
Независимость мышления человека выступает как непременное условие творческой деятельности человека и, следовательно, его развития. Рассматриваемая широта приложений независимости и ее вхождение в базисные структуры познания позволяет говорить о ее категориальном характере.
Признание категориального характера независимости остро ставит вопрос ее обоснования. Как вообще возможна подобная независимость? Как возможна независимость в мире, где само происхождение и бытие каждого объекта и явления немыслимы вне их взаимодействий и связей с материальным окружением? Как возможно обоснование независимости в мире, где все пронизано связями и взаимодействиями, например гравитационными, которые практически не знают границ? И наконец, чему служит независимость и какова ее ценность? Это особые и сложные вопросы, которые в научной литературе все еще слабо анализируются. Но все же некоторые направления мысли можно усмотреть, особенно в связи с современными разработками идей самоорганизации и нелинейности.
Независимость есть признание наличия собственного начала у объектов и систем, признание их самоценности. Это начало выражается через внутренние параметры и свойства, благодаря чему системы и объекты способны противостоять внешнему давлению. Другими словами, соответствующие объекты и системы обладают внутренними степенями свободы, что и определяет специфику их функционирования и поведения. Следует отметить, что в истории познания и философии прослеживается настойчивая мысль о наличии внутренних импульсов, внутренних самостоятельных действий в поведении объектов и систем. Сюда же относятся представления о спонтанных отклонениях в движении атомов у древних атомистов. Лейбниц в "Монадологии" заявлял, что "естественные изменения монад исходят из внутреннего начала, тогда как внешняя причина не может иметь влияния внутри монады"18. Анализируя проблему причинности, М.Бунге видит ее ограниченность в том, что она не включает в свою структуру действие внутренних сил и условий, без чего невозможно понять принципы устройства нашего мироздания19. Подобный подход находит свое отражение и в современных исследованиях по проблемам хаоса. Как отмечается в одной из специальных работ, "появление сто хаотичности (хаоса) является внутренним свойством системы и не связано с действием каких-либо априори случайных сил"20. Добавим еще, что внутренним факторам всегда придавалось важнейшее значение при анализе явлений жизни и ее эволюции. Живые системы и есть такие системы, которые обладают внутренней активностью, той или иной способностью действовать в своих интересах. Развитие организмов можно представить как их последовательное освобождение из-под власти среды. Сущность процесса эволюции организмов И.И.Шмальгаузен определял как "последовательную замену внешних факторов развития внутренними"21.
Сказанное означает, что независимость проявляет себя, когда действие внутренних факторов и сил преобладает над внешними. Подобные ситуации особо проявляются в процессах разработки общего учения о самоорганизации, в анализе особенностей "нелинейного мира". Самоорганизация возможна, когда некоторые ее "центры" могут прервать связи отдельных объектов и систем с их окружением и включить их в орбиту своих взаимодействий и закономерностей. Подобное включение становится менее "силовым", менее болезненным, когда такие элементы находятся в состояниях крайней неустойчивости.
Состояния неустойчивости характеризуются ослаблением имеющихся связей, в результате чего система своеобразно реагирует на малейшие возмущения. Движение неустойчиво, если малые отклонения вызывают большие действия. Структуры неустойчивы, если малые воздействия на них вызывают их качественную перестройку. В эволюционных процессах неустойчивость представляет собою точки бифуркации, когда перед соответствующими системами открываются различные возможности, разнообразные направления дальнейших изменений. Тем самым состояния неустойчивости порождают независимость, и в этих случаях независимые объекты легче попадают в "объятия" центров активности, центров самоорганизации (действие управляющих параметров или параметров порядка). Вопросы неустойчивости ныне широко изучаются в рамках современного развития учения об основах самоорганизации. Можно сказать, что именно на этих путях раскрывается природа независимости и ее ценности в бытии и познании.
Несмотря на столь основополагающую роль независимости, проявляется она всегда в сопряжении с зависимостью, с наличием разнообразных и постоянно действующих во времени (пусть относительно) связей в реальном мире. Совершенно независимые сущности, пожалуй, невозможно и познавать: они не ведут к образованию каких-либо устойчивых взаимосвязей с окружением, что исключает возможность их познания. Наиболее простые случаи познания независимости наблюдаются тогда, когда поведение независимых сущностей ограничено так или иначе заданными внешними условиями, как это мы имеем дело в простейших статистических теориях, прежде всего в учении о газах.
Представления об индивидуализированных независимых частицах (объектах) являются весьма бедными для отображения действительности. Разнообразие реального мира представлено неисчерпаемым множеством сложных систем (космические образования, жидкие и твердые тела, биологические и социальные системы), которые образуются благодаря наличию постоянно действующих взаимосвязей между составляющими их объектами. Системы есть определенное отрицание индивидуализированных состояний их составляющих. Изучение реальных взаимодействий и сил (гравитационных, электромагнитных, ядерных и др.) и направлено в своей основе на то, чтобы изучить, какой спектр структур могут образовывать исходные элементарные сущности.
Образование структур из некоторых элементов можно рассматривать как ограничение независимости последних. Одна независимость породить разнообразие мира и его высшие формы не в состоянии. Конструктивно независимость проявляет себя лишь в сочетании с зависимостью. Соответственно этому образование все более сложных систем (прежде всего — живых и социальных систем) возможно на основе все более глубокого и "тонкого" синтеза независимости и зависимости. Соответственно этому к анализу независимости необходимо подходить с эволюционных позиций, с позиций возникновения и совершенствования структур. Отсюда следует, что выявлять и изучать независимость, а в политике — и проводить линию на независимость, наиболее трудно и интересно, когда речь идет о ее сочетании с зависимостью.
Сказанное позволяет заключить, что параметры объектов и систем как бы распадаются на независимые и зависимые. Независимость касается вполне определенной группы параметров исследуемых систем, но далеко не всех. Независимые параметры прежде всего ответственны за развитие систем, за поиски возможных путей такого развития. Критерием оптимального решения данных вопросов является повышение эффективности функционирования и поведения исследуемых систем.
Эволюционный подход к анализу независимости говорит о том, что сама независимость, сам хаос может проявлять себя по-разному на различных уровнях организации материи. Это различие выражается прежде всего в том, что в качестве независимых рассматриваются весьма различные объекты и системы — объекты и системы, находящиеся на различных уровнях организации. Соответственно этому становление новых структур, рождение новых форм независимости возможно не на путях разрушения "до основания" старых структур, а исходя из их перестройки и совершенствования. Особо наглядно последнее видно на примере развития техники и технологий: новые поколения автомобилей или компьютеров возможны лишь как совершенствование структурно-функциональной их организации. Независимость, хаотические состояния характерны для переходных процессов, для перехода одних структур в другие, но на базе последовательности и преемственности самого эволюционного процесса. Независимость как бы раскачивает старую структуру, делает ее способной к трансформациям и тем самым порождает материал для созидания новых структур.
Вхождение вероятности в структуру познания вызвало его глубокую концептуальную перестройку. Преобразовалась система базисных представлений науки и тем самым изменилась научная картина мира, парадигма науки и стиль научного мышления. Вероятность преобразовала научное мышление тем, что в его базисные структуры вошли случайность и независимость. Эти категории выражают наличие особого самостоятельного начала мира, его строения и эволюции. Принципы строения и эволюции материального мира уже в своих (физических) основах имеют и жесткое, и пластичное начала, и оба они необходимы для целостного анализа реальных процессов и систем. Жесткое начало характеризуется однозначными, неизменными связями, непреодолимо наступающим действием. Случайность и независимость олицетворяют гибкое начало мира и сопряжены с такими понятиями, как неоднозначность, неопределенность, спонтанность и хаотичность. Разработка вероятностных методов исследования дали в руки человека новые мощные интеллектуальные средства для познания мира и организации практических действий. Наличие всех этих громадных изменений позволяет говорить о величайшей революции в познавательной деятельности человека. Как сказал И.Хакинг: "Укрощение случая и эрозия (жесткого) детерминизма представляет одно из наиболее революционных изменений в истории человеческой мысли"22.
Преобразования в мышлении на началах вероятности исторически необычайно трудно воспринимались и осмысливались. Многочисленные и острые дискуссии по вопросам обоснования классической статистической физики, генетики, учения Дарвина, квантовой теории, кибернетики и теории информации во многом преследовали цель овладения случаем и независимостью. И в настоящее время, как это ни парадоксально, категории случайности и независимости еще далеко недостаточно осмыслены. Довольно широко бытует точка зрения, что случайность есть нечто второстепенное, побочное, несовместимое с внутренней сущностью исследуемого процесса. Такое понимание случайности имеет свое оправдание в том, что именно на уровне внешних, побочных, второстепенных характеристик исследуемых систем и процессов происходит наиболее быстрая и постоянная смена событий, а сами эти события во многом и существенном независимы, т.е. случайны. Однако если случайность проявляется прежде всего на уровне внешних и побочных событий, то это отнюдь не означает, что она относится только к этим внешним аспектам исследуемых систем. Более широкое понимание случайности исходит из того, что случайность может и действительно проявляется на любом уровне материальной действительности. Новое понимание случайности, открывающее простор для широкого применения теоретико-вероятностных методов исследования, пробивало себе дорогу столь трудным образом, что дало основание сказать В.В.Налимову: "Чтобы хоть как-то понять природу случайного, западной мысли понадобилось более двух тысяч лет"23. Раскрытию же оснований независимости в научной литературе уделялось и уделяется еще меньшее внимание. С таких позиций, с позиций непризнания принципиального характера случайности и независимости, весьма трудно понять, почему же вероятностные методы лежат на магистральных путях развития науки, на путях проникновения в глубинные основы бытия. Независимость и случайность, с одной стороны, и жесткая детерминация, с другой, как они представлены в современной науке, олицетворяют собой предельные категориальные структуры мышления (стили мышления, картины мира). В наши дни поставлен вопрос о разработке нового категориального строя мышления, опирающегося на обобщение стилей мышления, основывающихся как на принципах жесткой детерминации, так и независимости (случайности). Именно это выражают интенсивные исследования по проблемам самоорганизации и нелинейности. Новая категориальная система мышления выступает как своеобразный синтез независимости и жесткости, их взаимопроникновение. Последнее отражено в одной из последних работ школы И.Пригожина — одного из пионеров нового мышления. "Мы должны, — пишут И.Пригожин и И.Стенгерс, — отыскать узкую тропинку, затерявшуюся где-то между двумя концепциями, каждая из которых приводит к отчуждению: концепцией мира, управляемого законами, не оставляющими места для новации и созидания, и концепцией, символизируемой Богом, играющим в кости. концепцией абсурдного, акаузального мира, в котором ничего нельзя понять"24. И далее: "То, что возникает буквально на наших глазах, есть описание, промежуточное между двумя противоположными картинами— детерминистическим миром и произвольным миром чистых событий"25. Разработка новой парадигмы не умаляет значения случайности и независимости в познании, скорее наоборот — в свете новых подходов более строго и интересно выявится роль этих категорий в структуре сложных систем, их поведении и эволюции.
Шмальгаузен И.И. Организм как целое в индивидуальном и историческом развитии. М., 1982. С. 175.
Hacking Ian. Was there a Probabilistic Revolution 1800-1930? // The probabilistic Revolution Vol. I Ideas in History. Ed. by L.Krbger. L.J.Daston. and M. Heidetberger. Cambridge, 1987. P 54.
Налимов В.В. Спонтанность сознания М., 1989. С 207
Пригожин И.. Стенгерс И. Время, хаос, квант. М.. 1994 С. 261 25 Там же. С 262
Главная страница http://rusnauka.narod.ru