Матюшкин Игорь Валерьевич
Кризис, сложившийся в современной западной культуре, во многом связан с укреплением позиций материализма. Последний, каким бы подозрительным ни казался этот обобщающий философские течения термин, имеет давнюю историю, представлен в ней разными формами и непосредственно связан с естественно-научными дисциплинами. Научно-технический прогресс, под знаком которого прошел минувший век и, по-видимому, пройдет век грядущий, дал нам почти завершенную картину мира явлений, но развеял очарование сказочно-непознанного. Ожидаемые достижения генной инженерии, несомненно, коренным образом изменят весь лик человеческой цивилизации. Поэтому нынешние философы, преимущественно цитирующие труды мастеров прошлого, должны чутко прислушиваться к тому, что им говорит современные наука и материализм. Этот голос старого врага подлинной философии, теперь заглушаемый нестройным хором эзотерики и лженауки, звучит из разных уголков возведенного специальными науками здания.
Перед тем, как перейти к основному предмету статьи, попробуем дать определение материализму. В нашем понимании, не претендующем на точность, первейшим признаком материалистического мироощущения является отрицание потустороннего мира (трансценденции), каким-либо образом связанного с этим миром. Законов физики, как кажется, достаточно для объяснения явлений, и бритва Оккама, понимаемая учеными как методологический принцип, принимает онтологический оттенок. Западная культура сравнительно давно свыклась с тем, что явления в неживой природе вполне объяснимы из законов физики. Изгнание витализма из биологии в начале ХХ-го века и утверждение дарвинизма привело к объяснению явлений живой природы конкретными физико-химическими механизмами. Бихевиоризм Дж.Б.Уотсона и работы по физиологии высшей нервной деятельности Павлова позволили редуцировать низшие проявления человеческой природы к уже известным законам естествознания, поскольку здесь поведенческие реакции человека и животных ставились в один ряд. Психоаналитическая теория З.Фрейда и К.Г.Юнга нанесла удар по идеализму (противоположность материализма) с другой стороны: все высшие устремления человека были объявлены следствием психических процессов в бессознательном, которые имеют вполне естественные причины. Достаточно вспомнить орально-анальные рассуждения Фрейда или упоминания Юнга о медленной разрядке некой клетки и последующей ее мгновенной разрядке, ведущей к вспышкам гнева. Компаративный анализ мифологии народов мира (К.Леви-Стросс и др.) в действительности имеет целью осуществить редукцию религии к явлениям психики. Не забудем и гештальт-психологию как промежуточное звено между психоанализом и нейрофизиологией, по-своему решающую доставшуюся в наследство от философии проблему психофизического параллелизма. Мы можем констатировать, что программная установка науки Нового времени, – искать лишь действующие, а не целевые, по классификации Аристотеля, причины– реализована современной наукой блестяще, а именно проведена редукция по цепи: “религия– миф– психика– мозг– нейроны– молекулы– атомы”. В этот ряд можно добавить и экономику с ее функциями полезности, статистически предписывающими экономическому субъекту действовать вполне определенным образом. Итак, возникает сильное подозрение, что достаточное объяснение по цепи редукции любого явления в этом мире безальтернативно, онтологически истинно? Это подозрение превратилось в уверенность у Ф.Ницше, который нашел смелость во весь голос отказаться от трансценденции. Вот красноречивая цитата из него [1, с.241]: “…вещи высшей ценности должны иметь другое, собственное происхождение,- …в недрах бытия, в непреходящем, в скрытом божестве, в “вещи самой по себе”- там их причина и нигде иначе!- такого рода суждение представляет собой типичный предрассудок, по которому постоянно узнаются метафизики всех времен.”. А. Шопенгауэр справедливо писал, что подлинная философия невозможна без ощущения, что за этим видимым миром скрыт иной. Тем самым последовательно проводимый материализм и философия несовместны. Ослабляет материализм и силу традиционной морали, поскольку теряется онтологическое основание этики, а возможной становиться лишь нормативная этика. Об этом блестяще написал писатель С.Лем [2, с.323-324]. Примечателен также рассказ Р.Шекли “Холодно-горячо”, где главный герой, пройдя по цепи редукции, восклицает: “Спасите меня!”. Недаром и Ницше, и Фрейд сравнили свои теории с ядом, а работы Дж.Б.Уотсона вызвали эмоциональное неприятие со стороны его научных оппонентов.
Второй признак материализма, быть может, имеющий меньшую степень общности, чем первый, касается понятия “материя”. Я буду отталкиваться от механо-детерминистического представления Демокрита о мире (“атомы и пустота”), но сразу внесу поправку о вакууме, который, по нынешним физическим теориям, отнюдь не пуст, а есть “особое состояние материи, обладающее наименьшей энергией”. Второй признак материализма носит в отличие от первого позитивный характер и заключается в положении,– этот мир есть единая субстанция (материя), посредством которой только и возможно взаимодействие наблюдаемых нами вещей, а эти веши есть оформленная материя. В более конкретном виде данное положение представлено нами ранее в (), где обсуждается математическая игра “Жизнь” Дж.Конвэя. С позиции кантовской философии оно неоднозначно, поскольку в нем как будто бы смешаны мир явлений и мир “вещей в себе”. Но материалист помимо тривиального “мир есть материя” с необходимостью должен утверждать нечто позитивное о свойствах самой материи. По меньшей мере это: а) свойство единства, аналитически содержащееся в самом понятии материи, из которого следует свойство однородности; б) свойство множественности вещей, которое либо признается априорным синтетическим, либо имеет силу лишь апостериорного синтетического суждения (последнее привело и Гегеля, и Шопенгауэра к отрицанию множественности “вещей в себе”); в) свойство общения, которое разрешает антиномию единства-множественности и предполагает наличие пространства-времени. Последнее свойство в философской литературе обычно называется движением. Точнее, свойство общения реализуется через движение. Большинство ученых пользуется понятиями пространства-времени вне зависимости, имеют ли они онтологическое значения или являются “необходимыми условиями опыта вообще”.
Приведенный выше экскурс в сущность материализма не претендует на полноту и систематичность, но необходим в качестве введения к основному предмету статьи.
Под наблюдателем будем понимать выделенную часть материи, как целое получающую и преобразующую сигналы от другой выделенной части материи (наблюдаемого). Таким образом, наблюдатель может быть сложной технической (например, диктофон) или биологической системой (зрительная система Homo Sapience). В большинстве случаев, что зависит от соответствия внутреннего устройства наблюдателя, его априорных форм обработки информации и специфики наблюдаемого, будет проводиться процедура дискретизации единого образа наблюдаемого. В результате наблюдатель имеет перед собой упорядоченный по пространству и времени ряд образов, которые могут быть описаны абстрактным понятием “вещь”. Каждый образ вещи наделяется совокупностью качеств (свойств), благодаря которой наряду с пространством только и возможно познание различия и тождества.
В ряде или выборке образов вещей наблюдатель может оценить частоту появления какого-либо признака, качества. Если данный признак встречается небольшое число раз или даже уникален, то назовем его акциденцией. Если данный признак встречается более чем в 1/10 доле всех случаев, то назовем его персистенцией. Таким образом, различие между акциденцией и персистенцией лишь количественное. Эти определения распространяются и на сложные признаки, представляющие собой комплекс признаков, и на динамические признаки, для определения которых наблюдатель привлекает временные ряды.
Приведем примеры. Допустим, рассматривается выборка фотоснимков гор нашей планеты. Тогда акциденцией “быть высотой более 8800м” будет обладать лишь пик Эверест и, быть может, еще несколько гор. Признак обладания высотой менее 3000м является персистенцией, поскольку очень много гор имеют такую высоту. Представим себе людей на всех эскалаторах московского метро в течении некоторого периода времени. Увидеть человека, идущего против хода эскалатора, чему один раз был свидетелем автор– значит увидеть акциденцию. В этом примере мы имеем две персистенции: “стоять на ступеньке” и “двигаться по ходу эскалатора”. Рассмотрим жизнь человека на протяжении года. Пусть наблюдалось, что была неделя, когда человек отсутствовал на работе, а все остальные недели он работал. Возможно, что тогда он болел, но это лишь наше предположение, и мы можем говорить только, что встретились с акциденцией. Один и тот же признак, являясь акциденцией в одном случае, проявляется как персистенция в другом, и наоборот. Например, признак “уметь решать квадратное уравнение” есть акциденция, если выборка производится среди жителей страны, и он же есть персистенция, если выборкой взяты сотрудники мехмата МГУ (им хоть раз в жизни обязательно довелось решить квадратное уравнение). Наконец, пример из квантовой механики. Наблюдая за одиноким электроном, замечаем, что вероятность ему иметь энергию, отдичную от собственного значения энергии, находимого из уравнения Шредингера, ничтожно мала. Персистенция здесь– “иметь энергию, равную собственному значению энергии. В этом примере роль гипотетического наблюдателя может играть некий разумный протон.
Согласно второму признаку материализма, множественность вещей сохраняется для любого наблюдателя. Точнее, сформулируем такое определение коррелированного наблюдения, в котором постулируется его возможность: каков бы ни был наблюдатель, найдется такое наблюдаемое, которое предстанет в виде множественности, т.е. к образу наблюдаемого будет применима процедура дискретизации. Например, глядя с высоты Останкинской телебашни на ползущую подобно зеленой гусенице электричку, я могу перевести затем взгляд на пять пальцев своей руки. По нашему мнению, это положение является аналитическим. Возможность коррелированного наблюдения связана с уровнями организации материи, причем каждый объект, который потенциально и наблюдатель, и наблюдаемое, находится в отношении “состоять из” к объектам нижестоящего уровня. Такое представление современного естествознания комплементарно цепи редукции. Теория самоорганизации, хотя и испытывает внутренние трудности, по-видимому, является единственным путем материализма для объяснения продолжающегося и сейчас процесса эволюции. Свойство движения наблюдаемо на всех уровнях организации материи; благодаря нему и возможна самоорганизация. Таким образом, множественность наблюдаемого, заключающееся в разных персистенциях и акциденциях, редуцируется к нижестоящему уровню. Например, множественность органических химических веществ, которых насчитывается более ста миллионов, сводится к наличию десятка сортов атомов в периодической системе.
Теперь мы покинем точку зрения релятивизма и будем говорить об акциденциях и персистенциях вещей независимо от специфики наблюдателя. Основание для этого содержится в определении “наблюдателя” и единстве материи. Итак, если указана вещь, то мы предполагаем, что она обладает акциденциями и персистенциями в отношении уже не процедуры наблюдения, а в отношении других вещей того же рода. Сам же род вещи определяется ее принадлежностью к тому или иному уровню организации материи. В свете кантовской философии мы совершили возмутительное действие, допустив смешение двух миров, но впредь будем применять это новое понимание акциденций и персистенций. Поясним его на примере. Допустим на столе находятся шесть одинаковых чугунных гирек и одна фапьшивая, которая искусно укрыта от глаз наблюдателя за одной из настоящих. Наивный наблюдатель скажет: “ На столе я вижу шесть предметов, в увиденном мною образе нет акциденций”. На самом деле в имеющемся на столе ряду предметов присутствует скрытая акциденция, кроме того, наблюдатель ошибся в размере выборки. В старом смысле недопустима выборка из, например, всех звезд в мире, ибо ее невозможно реализовать эмпирически. В новом смысле такая выборка является типичной, а ее размер может быть бесконечным.
Таким образом, в современном материализме реанимируется пара модус-атрибут из средневековой философии. Под модусом или акциденцией понималось случайное, преходящее, несущественное свойство вещи; атрибут же означал неотъемлемое, необходимое, присущее самости вещи свойство. Существенным в нашем понимании является наличие потенциальной выборки, которая, однако, не произвольна. Ниже мы более глубоко раскроем смысл акциденций и персистенций.
Давно подмечено, что все вещи подвержены гибели и могут внезапно рождаться. Анаксимандр искал причину гибели вещей в их нечестивости. Всякая вещь подвержена также влияниям внешней среды, точнее, других вещей. Следовательно, всякая наблюдаемая нами вещь долгое время сопротивляется тем внешним (и внутренним!) влияним, которые сами по себе для нее гибельны. Удивительно, что такое лежащее на поверхности логическое суждение– “выживают наиболее приспособленные”,– было найдено лишь в сер.Х1Х-го века Ч.Дарвином. Более корректно, с учетом существования нейтральных мутаций, ответственных за многообразие генетического материала в биологических популяциях, сказать: “Выживают сравнительно приспособленные”. Следует сразу отвести упрек во внешней тавтологичности этого положения и дать более развернутую формулировку: “Структура вещи такова, что позволяет долгое время ей функционировать во враждебном окружении”, а также привести обратную: “Необходимость пребывать во враждебном окружении накладывает ограничения на структуру вещи”. Неравновесная термодинамика (И.Пригожин), молекулярная биология и биофизика конкретизируют эти положения для живой клетки, указывая на уход живой клетки из-под удара второго начала термодинамики за счет получения свободной энергии из-вне. Тем не менее, в силу своего логического происхождения дарвиновское положение справедливо на всех уровнях организации материи, поэтому повторим его для вещей неживой материи:
Давая ранее определение акциденциям и персистенциям, мы не укакзывали какого типа свойство рассматривается: структурное или функциональное. Второй тип наиболее часто наблюдаем, поскольку тогда наблюдаемое вступает во взаимодействие с наблюдателем. Однако и структурное свойство, хотя и опосредованно, также может наблюдаться. Поэтому целесообразно будет понимать под персистенцией (акциденцией) преимущественно структурное свойство, а если речь идет о релятивистской трактовке, то под ней будем понимать функциональное свойство. Встретив некое свойство у одной вещи, мы не можем ничего сказать о его селективной ценности. Встретив некое свойство у многих вещей одного рода, мы можем утверждать о его приспособительном характере. В противном случае за время нашего потенциального наблюдения по крайней мере одна вещь погибла бы, поскольку в среднем окружение каждой вещи из выборки одинаково. Итак, всякая ли персистенция имеет приспособительное значение? Это почти так, поскольку, как мы покажем далее, есть исключения. К большинству персистенций приложим римский юридический вопрос: “Кому (как) это выгодно?”. Акциденции же имеют случайное происхождение, они, как и мутации, редко обладают селективной ценностью.
Одна и та же функция может быть реализована разными структурами, а одна структура может в зависимости от внешнего воздействия показывать различные функции. Например, протон и нейтрон, находящиеся в атомном ядре, есть два состояния одной частицы. С точки зрения математики оптимизационная задача на поиск экстремума функции F(S), отражающей селективную ценность, имеет несколько решений S1,S2,…,Sn, отвечающие различным структурам. В популяционной экологии есть понятие “дикого типа”, когда в генофонде нет преобладающего типа генов, а присутствуют до пяти-шести разных генотипов. Можно привести пример из области химии: в природе одинаково устойчивы изотоп хлора-36 и изотоп хлора-35. Таким образом, часто в выборке присутствуют взаимоисключающие персистенции. В качестве реализации второго варианта рассмотрим персистенцию зеленого цвета растения. Молекула хлорофилла, участвующего в фотосинтезе, обладает нефункциональным свойством отражать свет с длиной волны порядка 600нм. Можно сказать, что персистенция наличия хлорофилла, имеющая, несомненно, селективную ценность, порождает другую персистенцию (зеленого цвета). Несколько структурных персистенций способны также реализовать им по отдельности не свойственную функциональную персистенцию. Назовем это явление смешением персистенций. Например, персистенции твердости льда и пластичности воды приводят к персистенции узкой формы сосулек в поле тяжести.
Когда исследователь рассматривает вещь как систему, находящуюся в заданных, предопределенных условиях, то он, конечно, облегчает свою задачу. При этом упускается тот случай, когда в окружение вещи входят вещи одного с ней рода. Достаточно вспомнить примеры: атомы в кристаллической решетке, внутривидовая конкуренция (за ресурс), человек в толпе. Это приводит к влиянию как персистенции на саму себя, так и взаимодействию взаимоисключающих персистенций, что влечет за собой нелинейность математических уравнений, описывающих динамику целого. Эволюция этого целого выражается в нестационарности персистенций вещей. Попытаемся описать эволюцию пока неживой материи in abstracto. Пусть в начальный момент времени имеется движение многих вещей n-го уровня организации материи, каждая из которых представлена совокупностью своих персистенций и акциденций. В процессе этого образуются как короткоживущие, так и долгоживущие конгломераты вещей, т.е. их движения скоррелированы. Чем больше вещей в каком-либо конгломерате, тем более он устойчив (так обстоит дело с зародышеобразованием в коллоидной химии). Его структура благоприятствует принятию в конгломерат новых вещей-членов. Размер этого конгломерата, правда, ограничен сверху. С течением времени каждый конгломерат совершенствуется, поскольку неудачные конгломераты уже распались. Но ценой существования конгломерата, которого уже можно назвать вещью (n+1)-го уровня организации материи, будет ограничение на его структуру. Постепенно большое разнообразие акциденций вещей (n+1)-го уровня сменяется небольшим спектром персистенций. Этот процесс имеет последствия и для вещей n-го уровня: их старые персистенции уже перестали работать, по крайней мере частично, в новом “окультуренном” окружении. У этих вещей n-го уровня, возможно, появится некоторое число персистенций, которые раньше присутствовать раньше не могли. Так возникает, например, специализация.
Величайшим событием эволюции материи было появление первой живой клетки. Природа не стала искать бессмертия на пути создания все более и более долговечных вещей, а открыла самовоспроизводство. Действительно, как ни совершенна была бы структура вещи, она может дать адекватный ответ лишь на 999..9 внешних воздействий, а 100..0-е воздействие окажется фатальным. Но если структура воспроизведет себе подобную, то хотя и погибнет, но потомок сохранит эту структуру до следующего фатального воздействия. В своей книге Докинз высказывает весьма радикальное мнение о том, что все ухищрения животных, вся сложность функционирования клетки, все это лишь механизмы для сохранения молекулы ДНК. По Докинзу, естественный отбор происходит ни на уровне особи, ни на уровне популяции, а на уровне генов. Несмотря на наше несогласие с этой мыслью (отбор происходит на всех уровнях организации материи), она достаточно интересна. Кстати, при репликации ДНК одна цепочка родительской молекулы физически переходит к дочерней клетке. Таким образом, если все персистенции вещи неживой материи направлены на выполнения функции выживания, то для вещи живой материи, т.е. живого существа верно:
Нетрудно видеть, что это приведет к увеличению темпов эволюции живой материи по сравнению с эволюцией неорганического мира благодаря ускорению стадии перехода акциденций конгломератов в спектр персистенций. Выполнение этих двух задач одинаково хорошо одним организмом, по-видимому, невозможно. Наиболее критичны в этом отношении ранние стадии онтогенеза. Представьте, например, разве может курица, сидящая на яйцах, искать себе пропитание сама? Согласно Х разделение полов впервые произошло у покрытосеменных растений. Это еще более ускорило темпы эволюции, что связано с так называемым половым отбором. Увеличение численности популяций привело помимо внутривидовой конкуренции к социальному поведению, к выгодам, вытекающим из экологического принципа Олли. Биологов Х1Х-го века часто ставили в тупик многочисленные примеры альтруистического поведения животных [3],[4]. Персистенции как бы обрели собственную жизнь, независимую от судьбы отдельного животного. Социальные животные решают уже на три задачи:
Анализ развития живой материи учеными ХХ-го века привел к появлению понятий “коэволюция”, “биосфера”. Отношение “хищник-жертва” между популяциями разных видов приводят к “гонке вооружений”: лани бегают все быстрее, леопарды становятся хитрее. Это один из примеров коэволюции. Учение академика Вернадского о косном и живом вещество, об их тесном взаимодействии содержит в более развернутом и конкретном виде идею о непостоянстве состава целого. Достаточно вспомнить историю возникновения кислородной атмосферы на Земле.
Резюмируем вышесказанное об акциденциях и персистенциях:
А) большинство персистенций имеет приспособительное значение
Б) акциденции в конечном итоге двигают эволюцию
В) существует спектр взаимоисключающих персистенций
Г) некоторые персистенции не имеют селективной ценности
Некоторые из наших дальнейших рассуждений могут показаться по необходимости аморальными. О причинах этого сказано достаточно во введении, но повторим: мы будем рассматривать человека с точки зрения материализма, для чего нужно неискаженное эмоциями холодное мышление. Если Вы представите себя марсианином из “Войны миров” Г.Уэллса, то Вам легче станет воспринимать написанное далее. Одновременно напомню, что оно относится в полной мере и к автору как представителю человеческого рода.
Итак, для материалиста человек– это прежде всего вещь, вещь этого мира. Она отличается от других вещей лишь сложностью устройства. Павлов писал о второй сигнальной системе– речи, в которой символически отражена, рефлексирована множественность окружающих человека вещей. Это дало человеку громадное селективное преимущество (на пути творческого воображения) по сравнению с другими видами животных, привело к процветанию вида Homo Sapience в целом. В частности, увеличилась продолжительность жизни, повысилась доля старых животных в популяции, которые отнимают часть ресурсов у молодых особей. З.Фрейд, хотя и по другим соображениям, ввел в психоанализ влечение к смерти. Таким образом, персистенции человека напралены на выполнение уже четырех главных функций:
Выживают приспособленные.
Выживают продолжающие род.
Выживают полезные обществу.
Выживают влекомые к смерти.
Здесь слово “выживают” выступает как синоним слова “наблюдаемы”. Нетрудно видеть, что персистенции, реализующие функции №1 и №4, всегда несовместны. Очень часто персистенция, реализующая какую-либо из этих функций, препятствует выполнению другой задачи-функции. Поскольку и частные функции, и структура высших животных, да и их эволюционирующее окружение сложны, то типичны случаи коллизии персистенций. Тинберген приводит пример того, как взрослый бабуин во внезапной вспышке ярости раскроил череп своему детенышу. Сексуальное влечение часто толкает человека на необдуманные, опасные поступки. В человеке, однако, присутствует сознание и парящий в нем разум, одна из функций которого заключается во взвешивании, прогнозировании, калькуляции вариантов поведения. А вариант поведения есть не что иное, как простая персистенция, которой дана власть на время. Происходит процесс аналогичный диспетчеризации. Таким образом, коренное отличие человека от высших животных в более четком разделении соответствующих главным функциям персистенций во времени. Это реализуется с помощью сознания, которое тесно связано с речью и потому анатомически представлено в лобной доле мозга, не имеющей аналога у других высших животных. Есть такое определение человека: “Человек– это животное, способное на самоубийство”. Исследование статистики современных самоубийств указывает на такую причину, как психологическое чувство своей ненужности. Ясно, что это служит “спусковым крючком” к возрастанию приоритета четвертой функции и угнетанию приоритета остальных функций, особенно, третьей.
Индивидуальный отбор закрепляет в популяции персистенции для задач №1, №2. Будем говорить, что эти персистенции закладываются в нас гением человека. Таким образом, гений человека, не имея субстанционального основания, есть метафора для механизмов индивидуального отбора. Групповой отбор закрепляет в популяции персистенции для задач №3, №4. Будем говорить, что эти персистенции закладываются в нас гением рода. Таким образом, гений рода, не имея субстанционального основания, есть метафора для механизмов группового отбора.
Напомним понятие группового отбора, который, как и индивидуальный, представляет собой частный случай естественного отбора. Групповой отбор заключается в том, что выживает та группа особей, члены которой не ущемляют интересов друг друга. Если бы, например, самцы-олени убивали соперников во время брачных поединков, то стадо оленей перестало бы существовать через некоторое время. Можно сказать, что гений рода мудрее гения человека. Более того, гений рода отнюдь не препятствует осуществлению функций №1,№2, в своих интересах помогая гению человека, но только если не нарушены функция №3 и №4. Гений рода может понудить гения человека общественным мнением выполнить не только противоречащие часто эгоистическим интересам альтруистические функции №3 и №4 (например, меценатство для повышения своего престижа), но и лучше выполнять функции №1, №2 (ибо род заинтересован в сохранении своих членов). Несмотря на весь прогресс как в устройстве общества, так и в устройстве человека, конфликт между гением рода и гением человека сохраняется, приобретая форму противопоставления “эгоизм–альтруизм”. В древние времена гений рода решал этот конфликт введением жестких табу. В наше время, когда в среднем по популяции логические способности к управлению своим поведением возросли, гений рода может позволить себе предложить нам более либеральную мораль. Огромное значение сыграло здесь появление торговли и специализация отраслей экономики. Наемный рабочий, выполняя задачу №1 получением заработной платы, также реализует и задачу №3. Заметим, что гений рода появился на сцене мира еще для некоторых вещей живой материи: вспомните муравейники и примеры из жизни общественных насекомых.
В предыдущем изложении человек выступал как пассивное, страдательное существо по отношению к процессам, происходящим в материи. Не следует питать иллюзий, что его хозяйственная деятельность по преобразованию окружающей Среды имеет какое-то особое значение, является заслугой Человека. Человечество во всем своем многоликом существовании лишь реализует на новом уровне организации присущие материи свойства. Тем не менее моральная сторона, касающаяся вопроса о том, чему должно быть, и свойственная его коллективной психике, требует указания тех целей, к которым каждому человеку следует стремиться, чтобы, как говорят, достичь счастья. Для этого наиболее подходит императивная, т.е. эмоционально усиленная нормативная форма этики. Этика материалиста, если мы предполагаем ее связанной с метафизикой материи, сводится к выполнению заповедей гения рода. Этих заповедей, очевидно, четыре; внешне они получаются переформулировкой четырех главных функций:
Стой твердо на ногах!
Создай семью!
Помогай ближнему!
Уйди из жизни вовремя!
Хочу напомнить народную мудрость о том, что каждый человек должен “построить дом, вырастить сына и посадить дерево”. Построить дом– значит создать экономический базис собственного благополучия (№1). Вырастить сына– а разве не с целью обзаведением потомством создается семья(№2)? “Посадить дерево” имеет несколько абстрактное значение заботы о природе вообще, в заповеди №3 предлагается более узкий, по-человечески шовинистический вариант (забота распространяется только на сородичей). Тем не менее эта народная мудрость находится в консонансе с современным экологическим мышлением (сохранение земной биосферы, забота о братьях наших меньших). Что касается кажущегося спорным пункта №4, приведу вначале двухстишье И.В.Гете: “..и все к небытию стремится, чтоб бытию причастным быть”. Кроме того, планетарные биогеохимические циклы предполагают, что частицы праха умершего войдут в плоть другого живого организма, возможно, сородича. Иными словами №4 гласит: “Освободи место для будущего!”. Возможно требуется еще обосновать, почему №2 отнесен к компетенции гения человека, хотя “семья– ячейка общества”. Хотя рождение и воспитание собственных детей даже напрямую противоречит интересам “человеческой вещи”, но в них она воспроизводит себя по крайней мере наполовину. Как говорится в народе, там “моя кровинка”. Это имеет некоторое биохимическое основание. Воспитание приемных детей, однаок, формально подпадая под №2, всецело относится к компетенции гения рода. Влияния гения рода более отдаленны, опосредованны, хитры, чем влияния гения человека на психику вещи разумной материи. Поэтому на практике вся психическая энергия (либидо) должна быть поделена для взрослого человека на примерно две равные части, сообразные интенциям №1 и №2. С этим связана тематика массового кино: секс и смерть.
В жизни человека выполнение всех четырех функций разделено во времени. Условно можно считать, что первые 25 лет человек главным образом занят первой функцией (детство и юность). Затем гений рода говорит гению человека: “Ты вырос, ты признан годным. Теперь ищи партнера и выполняй вторую функцию.” Кстати, в сексуальном плане по сравнению с животными человек действительно ненормальное существо. Это объясняется тем, что функцию №1 он выполняет слишком легко (в сравнении!), и в оставшееся время его либидо естественным образом направляется в сферу сексуального. В обществе есть механизмы снятия этого напряжения. Последующие 25 лет отведены на выполнение второй функции (зрелость). Затем гений рода говорит гению человека: “ Ты славно поработал, подумай о душе. Хватит думать о себе, можно подумать о других.” Остатки своих физических сил человек тратит на альтруистические поступки, возможно, приобщается к церкви. На этом периоде жизни функция №1 в ослабленном виде еще сохраняется. Редко кто доживает до 75 лет. Эти аксакалы вступают в четвертый период (условно 25 лет). Гений рода говорит гению человека: “ Ты уже засиделся на этом свете. Пора уйти из этой жизни достойно.” Свертывается физическая активность, человек оказывается в полном одиночестве и является обузой для окружающих. Разумеется, в каждом конкретном случае длительность каждого периода жестко не фиксирована.
Ниже приводятся некоторые примеры, иллюстрирующие собой многообразие персистенций вещей разумной материи. Если не сказано иное, то выборкой является множество жизненных путей всех людей, попавших когда–то на сцену мира.
Персистенция кадыка. У некоторых мужчин есть адамого яблоко, но у некоторых его нет. Данная персистенция, по-видимому, не имеет селективной ценности; она нейтральна. Можно предположить, что однажды соответствующие гены попали в “счастливую лодку”, и, пользуясь аналогией Докинза [4, c.45], доплыли в ней до настоящего времени. С учетом процессов рассеивания генетической информации эта персистенция, наверное, станет акциденцией, если только эти гены не кодируют также другой полезный в рамках “лодки” признак.
Взаимоисключающие сложные персистенции: “большой и сильный” и “маленький и умный”. Эта пара качеств часто обыгрывается в фольклоре. По теории типов У.Кречмена, телесная комплекция определяет психический строй души. Селективной ценностью обладал бы тип “сильный и хитрый”, но эти две простых персистенции плохо уживаются в “одной лодке”.
Персистенция праздников. Во все времена люди любили праздновать; в часы веселья разум, тиранивший душу будние дни, уступал место ощущениям, которые сполна отыгрывали свое. Этот психический феномен весьма заманчивый предмет для психоаналитического исследования. На первый взгляд персистенция обладает отрицательной селективной ценностью, поскольку материальные и физиологические ресурсы расходуются неэффективно. Однако, это случай смешения персистенций (“быть свободным” и “быть экономным”). Персистенция все же обладает селективной ценностью, в противном случае наблюдались бы тяжелые неврозы.
Персистенция свободолюбия. Люди часто говорят: “Что хочу, то и делаю (и ты мне не указ!)”. Некоторые животные не могут размножаться в неволе, испытывая сильнейший стресс. Ретивые головы предпочитают смерть рабству, впрочем, часто на словах. Современный либерализм ставит интересы личности выше интересов государства. Мы не будем рассматривать здесь проблему отношения личного и общественного, но укажем на ее возможный источник. Почему определенная часть людей так жаждет свободы? Несвобода означает, что в некоторые моменты времени желание человека, которое потенциально законно с точки зрения гения человека, не может реализоваться. Вещь разумной материи стремиться уменьшить длительность промежутка времени, когда она не в состоянии дать адекватный ответ на потенциально опасное воздействие. Психологически меру опасности определяет сам человек, что влечет за собой ситуации объективной невыгодности свободы in concreto.
Персистенция консерватизма. Определим консерватизм как боязнь нового. Новое всегда неожиданно, оно всегда акциденция. Вещь разумной материи оценивает чужую акциденцию с точки зрения гения человека. Очень часто он обжигался, что отражено в пословице: “Лучшее враг хорошего”. К персистенциям других вещей он относится как “ к старому”, а потому “доброму”, “проверенному временем”. Однако, можно выделить и персистенцию любопытства. В настоящее время она даже “законодательно” утверждена в виде института науки. Любопытно отметить, что по иронии (а может необходимости?) судьбы в среде ученых преобладают консерваторы. Данная персистенция обязаня своим происхождением благоприятным “мутациям”, которые сразу дают большое селективное преимущество: “Кто не рискует, тот не выигрывает”. Эта пара взаимоисключающих персистенций весьма интересна тем, что влияет на судьбу акциденций в данной выборке.
Персистенция психологического времени. Говорят, что иногда время летит незаметно, а иногда тянется быстро. Темп психологического времени определим как число актов внимания в секунду. В старости дни проходят за днями; для малыша же каждый день значит многое. Почему дети подвижны? Это обусловлено необходимостью получить как можно больше информации за единицу физического времени, чтобы полнее решить задачу №1.
Персистенция отвращения к беременным. С точки зрения гения рода нежелательна сексуальная связь беременной женщины с кем-либо из мужчин. Следовательно, возникает необходимость вложить в лица мужского пола отвращение к увеличенному животу беременной. Более того, эта персистенция, по-видимому, заложена на генетическом уровне, а не получена нами фенотипическим образом (при обучении).
Персистенция скупости. Легко понять, что она лишь гипертрофированная персистенция бережливости, но в отличие от последней имеет отрицательную селективную ценность. Благодаря персистенции скупости человек не получает полноты наслаждений, а другие члены общества, производящие товары, лишаются денежного вознаграждения. Остановимся на этом примере, который поясняет возникновение персистенций, имеющих отрицательную селективную ценность. Пусть есть полезная персистенция П. Она может вступать во взаимодействие с какой-либо акциденцией А данной вещи. Результатом этого будет свойство С=С(П,А). В выборке суммарное число акциденций А1, А2,...,Аn может соответствовать численному порогу персистенции. Если это свойство С таково, что С(П,А1)=С(П,А2)=...=С(П,Аn) и число n достаточно большое, то свойство С есть персистенция С=П1. Иными словами, разными акцидентными причинами полезная персистенция превращается во вредную. В роли акциденций может выступать какя-либо малочисленная персистенция П2, т.е. П1=С(П,П2). Например, П2– излишняя мнительность, неуверенность в будущем; или А1– приятность стука монет.
Персистенция познания мира. Выборкой на этот раз будет множество всех философов. В глубине души каждый из них понимал(ает), что познать мир целиком невозможно, и что если бы кто-нибудь предложил ему это знание готовым, то он отказался бы от этого “отравленного” подарка. Таким образом, ценен сам процесс, который психологически проявляется в виде священного порыва вверх, в транцендентную бесконечность. Ключ к материалистическому решению вопроса о причине этого содержится в работах З.Фрейда, но прежде несколько слов о методах реализации функции №1 человеком. Дано подмечено в высказывании “Человек– царь природы”, что использование окружающих предметов в качестве орудий труда благоприятствовало процветанию вида Homo Sapience. Человек стремится господствовать, овладевать другими вещами, в некоторых случаях, вопреки кантовской этике, вещами разумной материи. Такая активная позиция совпадает с мужским началом Ян китайской философии. Эта персистенция овладевания, полезная для функции №1, с успехом модифицируется простым изменением объекта для выполнения задачи №2. И гений рода приспособил эту персистенцию для выполнения задачи №3 также изменением объекта. З.Фрейд описал этот процесс как частный случай сублимации либидо. Смена объекта в каждом конкретном случае происходит под влиянием некой, пусть даже кратковременной акциденции. Интересно, что вплоть до эмансипации ХХ-го века не было ни одного женщины-философа.
Персистенция культурности. Данная персистенция связана с предыдущей, но лишена ее фаустовского духа. Почему одни (культурные) люди покорно принимают общественные установления, а других лишь устрашающая сила закона удерживает от правонарушения? Фрейд в своей работе очень четко и кратко описал процесс превращения нецивилизованного человека в культурного: происходит интериоризация культурных норм. Шопенгауэр указывал на наличие двух сортов людей: есть те, кто обладает повышенной самооценкой (эгоисты), и те, кто учитывает интересы своего окружения бескорыстно (например, домашних животных). Ницше проклинал христианскую культуру, считая ее удивительной победой слабых (resettiment) над сильными. Действительно, слабому человеку выгодно поддерживать культуру, ибо тогда сильный не только не нападет, но и поможет. Иногда слабый жертвует собой (христианские мученики) ради слабого же. Точнее, гений рода приносит его в жертву. Докинз [4, c.172-175]приводит результаты математического расчета Арнольда по распространению в популяции Злопамятных, Плутов и Простаков. Оказывается, необходима определенная пропорция их численности, чтобы популяция была устойчивой. Автор также вводит понятия “эволюционно стабильной стратегии”, которая представляет собой, по нашей терминологии, конкретизацию персистенции в поведении. В этой связи можно вспомнить библейскую притчу о семи праведниках, которые спасут город.
В этой работе мы проанализировали сущность самого материализма, предложили новый понятийный аппарат, учитывающий достижения современных наук. Нами были сформулированы положения нормативной этики материалиста, показана их связь с метафизикой материализма. По нашему мнению, статья была бы неполной, если мы не дополнили бы риторический вопрос, стоящий в ее названии, другим: “Каков наш ответ материализму?”
Наиболее значимыми направлениями в философии ХХ-го века являлись позитивизм со всеми его разновидностями, экзистенциализм и отчасти неокантиантво. Позитивистская философия практически уклонилась от борьбы, перейдя целиком в область логики и теории познания. Бертран Рассел, например, имея первоклассные труды по логике, оказался весьма близоруким в отношении религии (“Почему я не христианин?”). Последние два течения, возродив старое учение Канта о трансцендентальном субъекте и переведя борьбу в область аксиологии, проявили большую дальновидность. Однако, они выплеснули с водой ребенка, поскольку их эмоциональное отношение к науке было пренебрежительным. Но разве слова “материализм” и “наука”– синонимы, разве только материализм обладает эксклюзивным правом толковать достижения наук?
Автору статьи, конечно, затруднительно делать окончательный вывод о действительном существовании трансценденции. Вопрос допускает лишь два ответа: “да” или “нет”, хотя какой из них верен, узнать человеку невозможно. Тем не менее, кажется разумным проанализировать последствия отрицательного ответа и сравнить этику материалиста и традиционные этики, в особенности, христианскую.
Новозаветная мораль сосредоточена в двух положениях (“Возлюби Бога” и “Возлюби ближнего своего как самого себя”) и угрожает посмертным судом каждому. Мораль материалиста сосредоточена в требованиях гения рода (их четыре), которые во многом совпадают со следствиями из второй заповеди Христа, угрожает человеку или его потомкам смертью еще в этой жизни. Мораль материалиста обращается не к чувствам человека, а к его разуму, и может быть расширена на всю материю, а не только на человеческий род. Если говорить языком чувств, то ее вершина: “Возлюби мир”. Эта мораль допускает отсутствие любви к ближнему при выполнении формальной стороны или, по Канту, при следовании категорическому императиву. В отличие от материалиста Кант, кстати, не считал моральным поступок, совершенный по любви. Крупнейший недостаток этой этики, которого лишено христианство, заключается в отсутствии онтологических корней и слабой психологической поддержке. Гению человека безразлична судьба других вещей; наказания не будет, ибо нет трансценденции. Гению же рода безразличен сам человек, он лишь использует его чувства в своих целях. (Бог, как нам сказано, любит даже наименьшего из верующих)
Я думаю, что Дарвин объяснил бы почти полное совпадение обоих моралей так: христианская этика была бы ненаблюдаемой (умерла), если бы ее положения противоречили процессам группового и индивидуального отбора, поскольку носители бы ее не выжили. Фрейд бы вдобавок указал на слово “возлюби” и говорил бы о специфическом объекте, на который направляется либидо, Такие объяснения вполне соответствуют материализму и поддерживаются многими учеными. Я же выступлю со стороны христианства. Как может Бог, который любит людей, предлагать им иное, заведомо невыполнимые положения, которые бы вредили роду в целом? Как может Бог, который, согласно притче, передал мир “виноградарям”, не заботиться о совокупном благе и “виноградарей”, и мира? Таково альтернативное объяснение. Мы видим, что материализм можно бить его же оружием, т.е. наукой!
Идея написания : 1999 (частично дек. 2000 в части этики)
Дата написания: январь 2001.