Глава III. Ритмическая гармония

«Онегинской строфы»

Гармоническая организация «Онегинской строфы» романа А.Пушкина «Евгений Онегин», рассмотренная в многочисленных ра­бо­тах отечественной и зарубежной пушкинистики, по-прежнему та­ит в себе ряд поэтических загадок. Центральной среди них следует признать проблему, названную Г.А.Шенгели[113] так: «стро­фа как ритмическое целое».  Объем «Онегинской строфы» – 14 строк, хотя, по мнению Л.П.Гроссмана[114], «стро­фи­чес­кие теории склонны считать максимальным размером строфы двенадцать стихов, полагая, что свыше этого количества память перестает удержи­вать рисунок ритмической группы, а стало быть, и наслаждаться ее периодическим возвращением». Однако «строфа Онегина обладает исключительной цельностью и замкнутостью» (Б.В.Томашевский[115]), являя собой непревзойденный образец лег­кос­ти, устойчивости, обозримости и эстетического совершен­ства.

Предварительный анализ ритмико-гармонической точ­нос­ти «Онегинской строфы» был выполнен нами на базе известных статистических данных Г.А.Шенгели, А.Белого, Б.В.Томашевского, К.Ф.Тарановского и В.В.Набокова; при этом в качестве парамет­ров «божественной» пропорции использова­лись средние значения, получен­ные стиховедами при исследовании встречаемости различных ритмических форм 4-стопного ямба в строфах пушкин­ского романа. Этот предварительный анализ и некоторые связан­ные с ним вопросы стиховедческих исследований кратко изложе­ны в первом параграфе настоящей главы.

 Хорошо, однако, известно, что средние оценки, получен­ные на базе обобщенных данных, могут служить лишь целям выяв­ле­ния общих тенденций и/или выработке осторожных прогнозов, поскольку они часто сглаживают реальную картину того или иного явления[116]. Признавая это обстоятельство важным при изучении поэтических текстов, уникальность которых требует особой тщательности и деликатности тем более тогда, когда речь идет о поисках меры гармонии и красоты, мы предприняли собственное исследование строфического ритма рома­на «Евгений Онегин», а также его интонационно-синтакси­ческих характе­ристик в сравнении с теми же параметрами других поэтических текстов, написанных «Онегинской строфой». В общем списке таких текстов – поэмы М.Лермонтова «Тамбовская казначейша», Е.Баратынского «Бал», Вяч.Иванова «Младенчество», М.Волошина «Письмо», В.Набокова «Универси­тет­ская поэма», а также роман в строфах И.Северянина «Рояль Леандра» и небольшая по объему поэма А.Пушкина «Родословная моего героя», опубликованная поэтом в 1836 г. в виде самостоя­тельного фрагмента остав­шейся впоследствии незавер­шенной работы над поэмой «Езерский». Сопоставительный анализ харак­те­­ристик «Онегинской строфы», выполнен­ный нами с пози­ции ее целостной организации, представлен во втором параг­рафе настоящей главы, а следующий параграф посвящен структурно-динамическим аспектам изучения строфического ритма.

В заключительной части главы представлен сопостави­тель­ный анализ исследования ритмико-гармонических и метрико-синтакси­ческих пара­метров тех пушкинских строф, которые были опубликованы самим поэтом, в сравнении со строфами, которые остались в рукописном варианте. Этот анализ выполнен на материале текстов поэм «Родословная моего героя» и «Езерский».

§ 1. Ритмико-гармоническая точность «Онегинской строфы»

в статическом измерении

Статические измерения ритмико-гармонической точности строфы «Онегин­а» базируются на результатах изучения ритми­чес­ких форм 4-стоп­ного ямба, которые представлены в работах Г.А.Шенгели[117], А.Белого[118], Б.В.Томашевского[119], К.Ф.Тарановс­ко­го[120] и В.В.Набокова[121]. В табл. 6 эти числовые показатели приведе­ны пол­ностью, поскольку они имеют непосредственное отношение к уже упоминавшемуся и обсуждаемому ниже «проклятому вопросу» стиховедческой статистики, а последний, в свою очередь, связан с разными взглядами на природу поэти­ческого ритма – эстетическим и морфологическим.

Таблица 6

Ритмические формы 4-стопного ямба

в романе «Евгений Онегин»

 

Введенная нами в рассмотрение и представленная в табл. 6 величина ритмико-гармонической точ­ности t вычисля­ется по формуле t = 0,087/Δзс; использование этого параметра продиктовано факта­ми эмпирических наблю­дений и не только делает более наглядным сопоставитель­ный анализ данных путем изменения масштаба соотно­симых друг с другом  величин Δзс, но и позволя­ет, по нашему мнению, придать качественным впечатлениям необходимую количест­венную определен­ность. Доводы в пользу выбора коэффи­циента 0,087 в формуле t = 0,087/Δзс представлены ниже.

Внимательный анализ данных, зафиксированных в табл. 6, позво­ляет обсудить и уточ­нить ряд позиций, утвердившихся в современ­ном стиховедении. Во-первых, данные Г.А.Шенгели и К.Ф.Тарановского, чаще всего используе­мые в стиховедческих исследованиях, весьма близки, но все же не идентичны друг другу. Последнее обстоятельство, не оказывающее значительного влияния на результаты исследований, например, историко-литера­турных тенденций в эволюции 4-стоп­ного ямба[122], может оказаться весьма важным при оценке единичных фактов поэтической практики на фоне общей ритмико-статистической панорамы русского стиха. Во-вторых, данные Г.А.Шенгели (по мнению А.Белого[123]) несколько занижены; в‑третьих, они не могут служить точной характеристикой тонического объема «Онегинской строфы», поскольку не учитывают сверхсхемных ударений (спон­де­ев). Учет сверхсхемных ударений приводит к весьма значитель­ным изменениям величины тоничес­кого объема «Онегинской строфы», что убедительно демонстрирует та же работа Б.В.Томашевского[124], согласно которой 8% строк романа А.Пушкина имеют в своем составе сверхсхемные ударения. Это обстоя­тельство увеличивает средний тонический объем Т пушкинской строфы до Т = 45,53 ударных слогов, что в сравнении с данными, в которых спондеи не учтены (Т = 44,41 по статистике Б.В.Томашев­ского – см. табл. 6), улучшает показатель средней ритмико-гармо­ни­ческой точнос­ти «Онегинской строфы» почти в 1,5 раза (t = 2,35; Δзс = 0,037).

Для понимания проблемы, связанной с «проклятым вопросом» стиховедческой статистики, не менее важными оказываются те ремарки (а иногда и крупные фрагменты текста) самих стихове­дов, которые поясняют принятые ими правила расстановки ударе­ний. Так, например, Б.В.Томашевский[125] отмечал, что «некото­рая часть ударе­ний, учитанных мною, может пока­заться иногда фиктивной» и что «многие склонны будут видеть пиррихий там, где я вижу чистый ямб»; А.Белый[126] писал: «Усильте интонаци­онный лад, и вы любой ямб прочтете амфибрахием, ослабляя на одних слогах ударность и усиливая на других…»; В.Брюсов[127] при анализе стихотворения А.Пушкина «Я помню чудное мгно­венье…» ука­зы­вал, что «на 24 стиха только 4 содержат все 4 икта, причем некоторые из них могут быть все же прочитаны с пиррихием (“И вот опять явилась ты…”)»; В.В.Набоков в своей работе «Заметки о просодии» посчитал необходимым привести полный перечень односложных русских слов, которые создают для стиховедов проблему полускадов (или, по терминологии А.Белого – полууда­рений), и пояснить, что «подсчиты­вая модуля­ции в “Евгении Онегине”, я не принимал во внимание ни один из полускадов»[128].

Проблема полуударений, как мы уже отмечали, порождается всякий раз тем обстоя­тельством, что логически безупречная бинарная модель ритма применяется к поэтическо­му материалу, эстетическому по своей природе. По этой причине жесткие рамки формального анализа соответст­вуют природе поэтического текста только в самом первом приближении [129].

Не менее актуальна и проблема быстрого и медленного чтения стихов или эстетического темпа стихотворной речи, на что обращал особое внимание Б.В.Томашевский[130]: «Гипертрофия внима­ния – это бедствие в научном изучении, ибо исследователю, поневоле принуж­денному читать текст внима­тельнее нормального, все время прихо­дится бороться с самим собой, чтобы не впасть в буквоедство, не утратить живого восприятия произведения». И далее: «…я принимаю медленное чтение для наблюдения грамматических форм, орфографии и т.п., но протестую против медленного чтения как средства понимания произведения, обнаружения его смысла... – гораздо хуже, когда медленное чтение оперирует невесомы­ми “флюидами”, углубля­ющими мудрость поэта…: в области неуловимого он <принцип медленного чтения> положительно опасен».

Практический вывод из сказанного таков: эстетическая природа поэтического ритма, отвергая все усилия добиться его полной формализации, позволяет – с позиции универсального закона худо­жест­венной формы и на основе эм­пи­рических данных, связанных с тоническим объемом «Онегинской строфы» (Т = 45 ± 1 удар­ный слог) – определить и принять за «единицу» такой уровень ритмико-гармони­ческой точности (t = 1), при котором отклонение Δзс ритмико-гармонической точности от «золотого сечения» равно 0,087 (Δзс = 0,087). Именно это значение, ниоткуда более не выводи­мое, кроме как из фактов наблюдения над гениально построенной пушкинской строфой, в которой читатель находит «классическое чувство меры и гармонии» (И.Тургенев[131]), позволяет в наглядной форме проводить сопоставительный ритмико-гармо­ни­ческий анализ произве­дений разных авторов, написанных «Онегинской строфой».

Пороговый уровень ритмико­-гармони­ческой точности (t = 1 при Δзс = 0,087) введен нами исходя из следующих обсто­ятельств. Среднее значение тонического объема «Онегин­­ской строфы» (Т = 45 ± 1 удар­ный слог) определяет три тройки чисел Фибоначчи и, соответ­ственно, три зна­че­ния параметра Δзс, а именно величину Δзс = 0,087 для ударности строфы, равной Т = 44 слогам (тройка чисел 44 – 74 – 118), величину Δзс = 0,006 для ударности Т = 45 и величину Δзс = 0,074 – для ударности в 46 слогов (тройки чисел 45 – 73 – 118 и 46 – 72 – 118 соответственно). Выбор наибольшей из этих трех вели­чин Δзс = 0,087 в качестве единичного уровня ритмико-гармонической точности представляется единст­венно возможным, поскольку именно эта величина, с одной стороны, прими­ряет формализм бинарной модели ритма с нечеткой природой самого поэтического ритма как явления эстетического порядка, а с другой – отвечает принципу «единства в многооб­разии», допуская в каждом акте восприятия художест­вен­ного произведения равновозмож­ность индивидуальных предпочтений (и оценок), рассматриваемых на общем фоне эмпирико-статис­тических и теоретических констант.