Александр Болдачев

Предисловие

Целью работы является обоснование нового интегрирующего подхода к проблемам эпистемологии (термин “эпистемология” принят в современной философии для обозначения теории научного познания, дословно – “учение о знании”). Основу интегральной эпистемологии составила мысль, что понимание сущности научного познания и науки в целом невозможно в рамках какой-либо одной философской теории, отдельного философского направления (течения, школы, системы), и что максимальное понимание достижимо лишь при рассмотрении всех имеющихся подходов и концепций как взаимодополняющих, логически и исторически необходимых.

Расширяя понятие “интегральная эпистемология”, я намечаю также задачу осознания всей философии как интегральной дисциплины. Термин “интегральная философия” уже задействован К. Уилбером для обозначения его философской системы. Подход Уилбера близок к моему по стремлению показать необходимость и продуктивность всех развиваемых до настоящего времени философских направлений, но методологически он заключается лишь в предложении некоторой системы классификации философского знания, довольно продуктивной, но, конечно, не единственно возможной. И это сведение интегральной философии к стандартной формальной классификационной системе, на мой взгляд, существенно ограничивает ее ценность.

Методологический принцип, которому я старался следовать при написании этой работы я назвал “автокритический метод” (в развитие бытующего ныне критического метода). Положения этого метода просты: любое высказывание я должен подвергнуть сомнению, критике, не дожидаясь, пока это сделают другие. Не в форме предупреждающего ответа на возможные возражения, а с целью поиска дополнительного (дополняющего) содержания, неизбежно сопутствующего любому формальному высказыванию. И этот процесс автокритики не может быть прерван. Он не может завершиться лишь признанием наличия этого дополняющего другого высказывания. Это другое должно стать “своим”. Исходная позиция должна остаться позади. Но не как ложная, а как пройденная и уже имеющаяся в Понимании. Ведь целью конкретного ученого является достижение максимального Понимания, а не частная реализация этого Понимания в некоторой ограниченной формальной теории.

Каждый озаглавленный фрагмент этой работы можно рассматривать как тезис, требующий не одной страницы текста для подробного раскрытия его содержания. Однако, надеюсь, что выбранный мной сжатый стиль изложения не только не оттолкнет читателя, а будет максимально способствовать формированию единого Понимания, которое иначе могло бы потонуть в потоке пояснений. Жесткий стиль написания этой работы (“одно предложение – одна мысль”) отчасти компенсируется частыми повторами отдельных положений с некоторыми вариациями, что призвано сгладить экстремальность изложения.

Введение в Проблему теории познания

Ответам на эти вопросы в основном и посвящена эта работа.

Индивидуальное Понимание

Знание

Обращаю внимание читателя, что приведенное определение знаний (как и все другие определения в этой работе) – это лишь рабочая формулировка, необходимая для очерчивания рамок разговора, фиксирующая лишь ту сторону определяемого предмета, которая важна в конкретном месте изложения.

По способу организации знания можно разделить на три уровня: (1) единичные знания - невзаимосвязанные факты, такие, как даты, имена и проч.; (2) внешне организованные системы единичных знаний – совокупности невзаимосвязанных данных, соединенные внешними системообразующими принципами (рецепты, правила, каталоги); (3) научные теории – системы знаний (формальных высказываний) с однозначно зафиксированными связями между ними, наличие которых позволяет получать (выводить, вычислять) новые знания из имеющихся.

На первом уровне (уровне единичных фактов) знание может быть получено либо с помощью непосредственного чувственного опыта (“я вижу, что у него голубые глаза”), либо получено в сформулированном виде от другого человека (“она сказала, что у него голубые глаза”). Часть наук (история, археология и другие описательные науки) работают на стыке второго и третьего уровней знаний. На втором и третьем уровне знания имеют выраженный социальный (не личностный) характер как по своему использованию, так и по способам формирования и распространения.

О знании можно говорить и как о социальном явлении (совокупности научных теорий и данных), и как об индивидуальном знании, хранящемся в памяти отдельного человека. В общем случае можно утверждать тождественность этих знаний (верней, тождественность индивидуального знания некоторому фрагменту социальных знаний, поскольку трудно представить себе человека, обладающего столь феноменальными способностями, чтобы запомнить все наличное знание, накопленное человечеством.) Это тождество формально абсолютно, то есть знание закона всемирного тяготения отдельным человеком совпадает с формулировкой этого закона в учебнике. И это знание может без каких-либо потерь воспроизводиться и передаваться от человека к человеку.

Конечно, можно рассматривать множество случаев, когда знания отдельного человека не полностью совпадают с социальными – не все запомнил, забыл со временем и т.д. Но в большей степени эти проблемы являются предметом изучения психологии и не столь существенны на нашем уровне рассмотрения.

Индивидуальное понимание

Индивидуальное понимание есть некоторое внутреннее непосредственное ощущение смысла изначально не фиксируемого в формальных высказываниях. Это ощущение формируется приобретенными знаниями, то есть можно сказать, что знания генерируют понимание, которое с этой стороны выступает, как осознанное (воспринятое) знание. Но, с другой стороны, сами знания (формальные высказывания) порождаются только индивидуальным пониманием и могут рассматриваться как объективированное (застывшее) понимание.

Слово “Понимание” я предпочел другим близким по значению терминам по вполне обоснованной причине: понимание – это не только наличие некоторого содержания, но и процесс формирования этого содержания на основе социального обучения (получения знаний, общения и т.д.) и чувственного опыта.

Рассматривая понимание не как нечто направленное на предмет познания, а как в большей степени продуцирующее новые высказывания, можно было бы для его обозначения использовать категорию “Разум”. Но я считаю, что термин “понимание”, более точно отражает сущность человеческого мышления, которому я приписываю такие функции как, восприятие знаний и чувственных данных, создание на их основе некоторой неформальной системы (внутреннего мира человека) и продуцирование высказываний.

Для различения “Понимания” как индивидуального мира, от “понимания” как процесса перевода формального знания в понимание, буду первое писать со прописной, а второе с строчной букв.

И еще одна терминологическая договоренность: все, на что направлено наше познание я буду называть “Предметом”, используя это слово как обобщающее понятие для таких терминов как “объект”, “явление”, “вещь”.

Понимание предмета (то есть создание некоего внутреннего неформального его образа, ощущения) может быть сформировано двумя традиционными для человечества способами: (1) в результате изучения всего комплекса знаний (научных данных, теорий) о предмете, что характерно для традиционно европейского мышления, (2) а также культивированием религиозных практик, распространенных в Индии и других восточных странах. Хотя восточное Понимание предмета может быть более глубоким (человек обладающий им способен сделать большее количество истинных высказываний о предмете), европейское Понимание может продуцировать не только отдельные высказывания, но и взаимосвязанные их системы – научные теории.

Главным формальным результатом европейского способа познания является накопление объективных знаний, оно нацелено на их фиксацию, трансляцию и носит социальный характер. Восточное познание индивидуально и направлено лишь на формирование методик, помогающих развивать Понимание отдельного человека. Знания в восточном познании имеют лишь вторичный не системный характер.

Далее, где это специально не оговорено, я буду рассматривать европейское научное познание.

Можно выделить два крайних случая соотношения знаний и Понимания отдельного человека: 1) отсутствие каких либо формализованных знаний при абсолютном понимании предмета – идеал восточной мудрости; 2) наличие максимального набора механически запомненных знаний (формальных высказываний), без малейшего намека на их понимание. Обычно в голове среднего европейца реализуется промежуточный вариант – накопление некоторого количества знаний на основе которых формируется Понимание, которое в свою очередь может как воссоздавать ранее полученные, но забытые формулировки, так и продуцировать новые знания.

Проблема соотношения количества знаний и их понимания наиболее наглядно проявляется при анализе научных теорий.

В некой средней области - скажем в физике малых скоростей при соизмеримых с человеком масштабах (то есть в классической науке) - знание и понимание теории вполне может быть адекватным. То есть можно сказать, что наше Понимание явления притяжения тел, обладающих массой, эквивалентно нашему знанию закона всемирного тяготения Ньютона. Но удаляясь от этой усредненной области, мы уже не можем совместить наше Понимание и знание. Например, рассматривая с этой позиции квантовую механику, мы безусловно утверждаем, что наши знания точны, то есть мы можем использовать их для получения новых истинных высказываний, но при этом не беремся констатировать, что мы что-то понимаем.

Анализируя различные ситуации взаимоотношения знания и понимания можно выдвинуть принцип неопределенности: Знания и Понимание не могут быть одновременно максимальными. (К обсуждению принципа неопределенности знания и Понимания я еще вернусь при рассмотрении проблемы построения единой научной теории.)

Понимание – это процесс, и именно в этом процессе тождественны две, казалось бы, различные функции Понимания: усвоение имеющихся знаний и продуцирование новых знаний. Понимание как процесс, с одной стороны, оживляет наличные знания, вдыхает жизнь в формальные схемы, и, с другой стороны, реализует себя в новых высказываниях. При пропадании отдельных звеньев в схеме знаний, Понимание может достроить их.

Понимание может “расширяться”. Кавычки я использовал для того, чтобы указать, что процесс расширения индивидуального Понимания скорее интенсивный, чем экстенсивный (накопительный) и скорее дискретный, чем непрерывный.

Понимание может быть сформировано как на основе научных знаний, получаемых в процессе целенаправленного обучения, так и стихийно, в повседневном воспитании и общении. Такое непосредственное ненаучное Понимание может восприниматься как квинтэссенция социального опыта, и обычно мы воспринимаем его как здравый смысл. Высказывания здравого смысла правильнее назвать не знаниями, а мнениями. (Терминологически здравый смыл как элементарное ненаучное понимание можно отождествить с Рассудком.)

В ходе дальнейшего целенаправленного обучения индивидуальное Понимание человека формируется на основе осознанно воспринимаемых знаний. В отличие от механической памяти, способной лишь однозначно воспроизвести зафиксированные знания, Понимание сформированное осознанным обучением, может продуцировать новые знания. Эти новые знания воспринимаются как опосредованные, то есть полученные на основе ранее полученных знаний.

Понимание объективируется (внешне проявляет себя) через конкретные высказывания. Многие сделанные человеком высказывания осознаются им как реконструкция ранее полученных знаний или как их непосредственное логическое следствие (хотя логическая цепочка их вывода может быть построена и только после декларации высказывания). Однако, некоторые высказывания воспринимаются как возникшие спонтанно, без осознаваемых оснований. Тогда мы говорим об интуиции. Человек различает неинтуитивные и интуитивные высказывания лишь в следствии осознания или не осознания связи этих высказываний с ранее полученным и имеющимся в памяти знаниями. Хотя оба высказывания - обоснованное, и интуитивное - суть непосредственный продукт Понимания.

О неабсолютности индивидуального Понимания мы можем судить не только по неравноценности различных индивидуальных Пониманий, но и основываясь на личном опыте ошибок, свидетельствующем об ограниченности (неадекватности) индивидуального Понимания. И, конечно, убедительным подтверждением частичности индивидуального Понимания является возможность развития его в процессе познания. Именно этот процесс познания может дать некоторое мгновенное ощущение понимания Мира как некоего бесконечного абсолюта по сравнению с ограниченным индивидуальным Пониманием человека.

Индивидуальные Понимания разных людей формально несоизмеримы, так как они принципиально не могут быть адекватно и полностью выражены в виде набора высказываний. Но рассматривая всю социальную практику, способность людей к совместной деятельности, общению (пониманию друг друга) мы неизбежно должны прийти к выводу о тождественности разных индивидуальных Пониманий, о существовании некоторого внеиндивидуального единого основания отдельных Пониманий.

Всеобщее социальное Познание

Рассматривая формирование индивидуального Понимания, точнее и корректнее было бы говорить не об абстрактном влиянии всей социальной системы, а выделить в ней некоторую часть, сферу, в которой реализуется процесс функционирования всего наличного знания человечества, зафиксированного в языке, практическом опыте (бытовом и производственном), в науке.

Эту составляющую социума я назвал бы сферой Всеобщего социального Познания, различив в ней (1) Всеобщее социальное Знание как совокупность всего формализованного знания, накопленного за всю историю человечества и (2) Всеобщее социальное Понимание как некий необъективированный процесс, как способ функционирования этого знания. Вместо понятия “Всеобщее социальное Понимание” можно было бы использовать такие термины как социальный Разум, социальный Дух. Но я предпочел слово “Понимание”, не тянущее за собой исторический шлейф всевозможных как научных, так и не научных значений.

Используя введенные понятия, можно сказать, что индивидуальный познавательный процесс человека, представленный мной как конкретное единство индивидуальных Понимания и знания – это частная реализация Всеобщего социального познания как единства Всеобщих социальных Понимания и Знания.

И с этой точки зрения можно говорить о функциональном тождестве индивидуального и Всеобщего социального Пониманий как механизмов, обеспечивающих разумное взаимоотношение отдельного человека и социума с Миром.

Основываясь на представленной природе индивидуального Понимания, единичные познавательные акты человека можно назвать элементарными тестами на адекватность Всеобщего социального Понимания реальному Миру. На стыке обнаруженного несовпадения рождается новое Понимание, которое может быть зафиксировано в новом знании. Это новое знание, отделенное от индивидуального Понимания, имеющее объективную форму в виде знаковой (языковой) или вещественной системы, становится элементом всеобщего социального знания и реализуется во Всеобщем Понимании. И уже это приращенное Всеобщее понимание-знание становится достоянием индивидуальных Пониманий-знаний следующих поколений - либо как непосредственные априорные знания, либо как опосредованные научные знания.

Проблема познаваемости мира

Человек видит только то, что он может видеть, то есть только предметы, имеющиеся в его Понимании (например, человек не имеющий представления об автомобиле увидит в нем не машину, а страшного рычащего зверя). Но констатация факта ограниченности восприятия человека его индивидуальным Пониманием не является отрицанием возможности познания, агностицизмом. Стоит только обратить внимание на то, что Понимание отдельного человека всегда носит социальный характер, оно индуцировано Всеобщим социальным Пониманием, является его единичной реализацией. Следовательно, проблема соотношения предмета и его образа в Понимании должна решаться не в плоскости субъект-объект, а на уровне взаимодействия предмета с социальной системой. С этой позиции мы можем констатировать, что человек видит только предметы, встроенные в социум, то есть имеющиеся во Всеобщем социальном Понимании. И эта связь предмета и его понимания более объективна, так как имеет всеобщий характер, является результатом интегрирования множества единичных актов взаимодействия индивидуальных Пониманий и предмета.

Связь между Пониманием предмета (и высказываниями о нем) и самим предметом существует, но не прямая, не непосредственная, а опосредованная сферой всеобщего социального познания, и следовательно, она более объективна (по сравнению со связью, выявляемой при рассмотрении пары субъект-объект), но не рациональна, то есть не реконструируема логическими методами.

Отсутствие рациональной (однозначной) связи Понимания предмета и его чувственного восприятия, приводит нас к заключению о невозможности чувственного познания Мира. Но из этого высказывания совершенно не следует вывод о принципиальной непознаваемости Мира. Приведенное утверждение констатирует лишь то, что невозможно получить новые знания (некоторые новые формализованные высказывания), исходя только из частного чувственного опыта. Новые знания продуцируются в процессе взаимодействия чувственных образов и индивидуального Понимания, которое является продуктом социального опыта и имеет всеобщий характер. Познание (не как индивидуальное приспособление к среде, а как продуцирование знаний) - принципиально социальный процесс, имеющий свою единичную (во времени и в пространстве) реализацию в частных актах индивидуального познания.

В познании мы сталкиваемся с проблемой сравнения получаемых данных (знаний) не с объективным, реальным миром, а с его индивидуальным Пониманием. Познание происходит на грани соотношения Понимания и знания. В ходе этого процесса мы делаем некоторые высказывания, выполняем действия, и уже фактический результат этих высказываний и действий (успех или неудача) подтверждают и корректируют и наше Понимание, и знание (наше и социальное).

На основе фиксации образа предмета нашим сознанием мы не можем делать вывод о реальности этого предмета. Даже выполнение конкретных действий с предметом, образ которого возбужден в сознании, не всегда является подтверждением реальности этого предмета – человек может ощущать отсутствующий предмет, производит с ним некоторые операции (хотя, конечно, это характерно для клинических случаев).

И только коллективный, социальный опыт может дать нам относительную уверенность в реальности предмета и взаимосвязанности наших высказываний о нем и его самого. Я подчеркиваю, что и эта уверенность относительна, а не абсолютна, она ограничена уровнем развития социальной системы (в частности науки и техники), а также воздействием таких социальными явлений, как коллективные галлюцинации, политическое и религиозное программирование, заблуждения здравого смысла и т.д.

Научное познание

Непосредственное определение науки

Таким образом, научными высказываниями мы можем считать однозначно зафиксированные всеобщие высказывания на основе которых можно делать истинные частные высказывания (проверяемые прогнозы).

Следует обратить внимание, что научными являются именно всеобщие (универсальные) высказывания, а не сами подтверждаемые прогнозы (частные высказывания). Прогнозы могут быть получены и эзотерическими путями (пророчества, ясновидение, гадание). Но даже при их подтверждении (их истинности) они не становятся научными, потому что не могут быть однозначно воспроизведены любым человеком (в отличии от научных прогнозов).

Помимо описанной внешней определенности научного знания (однозначной предсказательной силы), существует и внутренняя определенность, затрагивающая способ получения всеобщего высказывания. Конечно, научность всеобщего высказывания не зависит от способа его получения – является ли оно результатом длительных наблюдений (экспериментов), выведено из каких либо других высказываний логическим методом или сложилось из случайного набора слов. Проблема в данном случае заключается в установлении научности не самого высказывания, а метода его получения. Решатся эта проблема также применением принципа однозначности. Если эксперименты в результате которых было получено всеобщее высказывание однозначно повторимы, то они могут быть признаны научными. Тоже можно сказать и о теоретическом методе – если логические шаги вывода нового всеобщего высказывания однозначны и повторимы, то эту теорию можно считать научной.

Существуют и другие способы получения истинных высказываний: интуитивный, случайный, эзотерический и др. С их помощью вполне реально получить всеобщие научные высказывания, но сами эти способы нельзя отнести к научным, так как они не являются однозначно воспроизводимыми.

Можно выделить несколько этапов становления социальной сферы, которую мы сейчас называем наукой:

(1) Появление объективных (не личностных) знаний, передаваемых устным путем (рецепты, технологии, приметы). Хотя носителем этих знаний является сам человек, но в отличии от других генетически не предопределенных форм поведения человека (и животных) передаваемых непосредственно от особи к особи (от матери к детенышам), эти знания имели некоторую объективную форму фиксации и существовали вне конкретного описываемого ими действия. Так рецепт приготовления некоторого блюда мог быть передан от одного человека другому не непосредственно (путем показа), а посредством третьего человека, который мог просто пересказать содержание рецепта. Благодаря этому процессу формализации знаний в устной форме происходило их сохранение и передача от поколения к поколению.

(2) Новый этап развития научного познания связан с появлением письменности. Фиксация знаний в виде символов сделала их независимыми от человека, как их носителя. Появилась реальная возможность накопления, классификации и обобщения знаний. Эти процессы можно назвать началом становления науки.

(3) Собственно началом науки можно считать выделение ее в самостоятельную сферу деятельности человека по продуцированию и использованию знаний. Начало науки можно отождествить с моментом, когда предметом знаний стали сами знания, то есть произошел отрыв знаний от наличной повседневной практики. С этого момента новые знания могли быть получены не только эмпирическим путем, но и теоретическим – лишь на основе имеющихся знаний.

Индивидуальное Понимание и научная теория

Если в элементарном высказывании Понимание реализует себя как единичное, то в теории фиксируется некоторая всеобщность Понимания предмета: теория, как и индивидуальное Понимание может продуцировать частные высказывания о предмете. Но в отличии от индивидуального Понимания предмета, теория предмета имеет формальную структуру, что с одной стороны делает ее заведомо ограниченной, но, с другой стороны, придает ей однозначный (объективный) характер.

Следовательно, научной можно назвать теорию из которой однозначно следуют принципиально проверяемые высказывания.

Помимо такой однозначно фиксируемой характеристики научной теории, как способности продуцировать новые высказывания о предмете, можно говорить и о субъективной функции теории – понятийной, отображающей расширение индивидуального Понимания предмета теории людьми, знакомящимися с ней. Если же рассматривать научную теорию как промежуточный элемент, объективный носитель, необходимый для передачи индивидуального Понимания ученого, создавшего теорию, остальным людям, то понятийную функцию теории можно отождествить с трансляционной.

Научную теорию можно определить и используя термин “знания”: теория – это система знаний (набор формальных высказываний), продуцирующая новые знания. В предельно минимальном варианте новым знанием является сама эта система. Например, если теория заключается в предложении некоторой классификации имеющихся знаний (явлений, предметов и т.д., скажем классификация животных), то сам принцип этой классификации является новым знанием (мы теперь знаем, что существуют не просто животные, а млекопитающие, членистоногие и др.). Помимо этого в результате появления такой классификационной теории каждый элемент классификации приобретает новое ранее отсутствующее качество (раньше мы знали, что лягушка это просто лягушка, а теперь мы можем сказать “лягушка - это земноводное”). Некоторые классификационные теории, имеющие дополнительную структуру, могут в качестве нового знания иметь высказывания о предположении новых, еще не известных элементов системы классификации (так дело обстояло с периодической таблицей химических элементов).

Предмет научной теории

(Замечу, что как совокупность качеств предмет может выступать лишь для научного познания, а не для других сфер социального познания: искусства, религии. Данное замечание приведено для констатации того факта, что научное познание принципиально не исчерпывает понимание предмета.)

Качества предмета выявляются в его отношении к другим предметам. И поскольку количество таких отношений предмета бесконечно, то и количество его качеств не ограничено. Качества предмета не рядоположены, то есть не между всеми качествами предмета можно установить какую-либо связь. Качества, между которыми нельзя установить прямую зависимость, обычно выявляются относительно разных систем, в которые предмет входит в качестве элемента. Так, например, птица может рассматриваться и как физическое тело, имеющее массу, размер и т.д. и является предметом изучения физики (например, в расчетах параметров полета) или как живой организм характеризуемый продолжительностью жизни, скоростью размножения и т.д. Следовательно один и тот же предмет может описываться многими теориями, оперирующими различными наборами его качеств.

Методы оценки теории

Подтверждение проверяемых прогнозов теории, то есть совпадение частных высказываний теории с опытными данными является наиболее важным критерием оценки ее истинности. Но реально эмпирическая истинность может быть проверена лишь для отдельных высказываний, и существует проблема переноса истинности одного или нескольких прогнозов теории на всю теорию.

Я предлагаю для оценки теории с позиции ее адекватности предмету, “правильности” его описания, использовать термин “достоверность”. Применяя эту категорию мы можем более корректно обсуждать перечисленные проблемы. Так, вполне понятно, что теория может более или менее достоверно описывать предмет, что одна теория может быть более достоверной, чем другая, но при этом они вполне могут сосуществовать.

Отсутствие истинных высказываний сводит достоверность теории к нулю, но не абсолютно, так как никогда нельзя однозначно утверждать, что проверке подверглись все следствия теории. О высокой достоверности теории можно говорить в случае истинности всех выдвинутых на данный момент ее высказываний, касающихся ограниченной области фактов (несмотря на то, что за пределами этой области теория дает ложные высказывания). Но и в этом случае мы не можем говорить о полной достоверности теории, так как область применения теории очерчена в пространстве известных на данный момент качеств (параметров) предмета, и при открытии новых явлений может возникнуть необходимость еще сузить границы применения теории. А также надо иметь ввиду, что проверка истинности конкретных высказываний производится при определенной погрешности измерений, и при увеличении точности приборов достоверность теории может снизится. И тогда будет поставлен вопрос о создании новой более достоверной (точной) теории, пусть даже и перекрывающей меньшую область фактических данных (меньшую область пространства качеств предмета).

Несмотря на то, что с точки зрения практического применения научной теории как инструмента для получения новых высказываний о предмете, нам совершенно не важно ее понятийное содержание, важен лишь механизм логического (математического) вывода, без Понимания предмета и без соотношения его с новым Пониманием, которая дают новые теории, невозможно дальнейшее развитие науки. Именно рост индивидуального Понимания ученого в результате знакомства с теориями, имеющими бо’льшую понятийную ценность, дает ему возможность делать новые высказывания о предмете, строить новые его теории.

Помимо такой относительно объективной характеристики теории, каковой является достоверность, имеет смысл еще использовать во многом субъективное понятие научной эффективности теории. Эффективность теории во многом перекликается с ее понятийной значимостью, но оценивается не по степени воздействия ее на индивидуальное Понимание, а по ее влиянию на развитие науки, способности стимулировать создание новых теорий.

Истинность научных высказываний

Некоторое эмпирическое высказывание, то есть высказывание полученное на основе проведенного эксперимента (наблюдения) может также считаться истинным, если оно будет совпадать со множеством других высказываний полученных при повторных исследованиях (лучше в другом месте, другими людьми и на другой аппаратуре). Но эта истинность формальна и сама по себе имеет лишь единственную научную ценность – однозначность.

Истинность теоретического (аналитического) высказывания в рамках некоторой логической системы констатирует лишь факт соблюдения всех правил логического вывода данного высказывания - его тождественность другим высказываниям или группам высказываний в данной логической системе. Вследствие этого истинность теоретического высказывания формальна и бессодержательна (в чистом виде это лишь логико-математическая истинность), но с другой стороны она однозначна, и независима от субъективных факторов.

Помимо такой характеристики частного высказывания (теоретического и эмпирического) как формальной истинности можно говорить и о его осмысленности - содержательной правильности. Высказывание “вода кипит при температуре 34?С” вполне осмыслено в отличие от “вода кипит при массе в 100 грамм”.

Осмысленность теоретического высказывания однозначно следует из принятых оснований теории и логических принципов ее построения при соблюдении всех формальных правил его вывода. То есть осмысленность теоретического высказывания совпадает с его формальной истинностью в рамках теории.

Семантический анализ языка не может дать обоснования истинности высказывания (теоретического или эмпирического). Анализ языка может лишь констатировать осмысленность высказывания, то есть правомерность высказывания в системе этого языка (языка конкретной научной теории или обыденного языка).

В рамках научного познания наиболее важно понятие эмпирической истинности теоретического высказывания, то есть экспериментального подтверждения истинности выводов научной теории. Но, как я уже отмечал, нельзя установить соотношение двух таких разнородных феноменов, как высказывание и наблюдение (эксперимент). Реально в науке за фразой “высказывание соответствует опыту, подтверждается опытом” стоит лишь формальное тождество (совпадение) теоретического и эмпирического (полученного опытным путем) высказываний. Так формально истинное теоретическое высказывание “из расчетов следует, что вода должна закипеть при 100?С”, будет считаться эмпирически истинным, если ему будет поставлено в соответствие формально истинное эмпирическое высказывание “в результате серии измерений было получено, что вода закипает при 100?С”.

Какова может быть ценность этого тождества двух высказываний, если предмет только косвенно присутствует в них? Ведь действительно, в основе теоретического высказывания лежит индивидуальное Понимание предмета ученым-теоретиком, а эмпирическое высказывание сделано ученым-практиком на основе чувственного восприятия некоторого процесса в котором участвует предмет.

Я полагаю, что основанием достоверности эмпирических высказываний, является сфера Всеобщего социального познания, которая представляет собой ту часть механизма функционирования социальной системы, которая заключает в себе весь исторический научно-практический опыт человечества. Сфера всеобщего познания помимо чистой науки включает в себя и индустрию проведения экспериментов, а также к ней частично можно отнести техническую и технологическую часть промышленного производства.

Ученый-теоретик, как и ученый-практик, как и все элементы частного эксперимента, включен в единый процесс всеобщего познания. Выдвигая исходные гипотезы, он основывается на своем индивидуальном Понимании, которое сформировано Всеобщим Пониманием. Строя теорию, он использует всеобщие социальные знания. Именно эта непосредственна встроенность ученого в сферу всеобщего социального познания, дает ему (и нам) некоторую степень уверенности в осмысленности получаемых им теоретических высказываний.

Также мы выяснили, что для того чтобы вообще могла идти речь о тождестве высказываний, системы их продуцирующие должны иметь общее основание. Для обыденной практики этим основанием является язык, как единая система формализации общественных отношений. Основу единства научных высказываний (эмпирических и теоретических) составляет сфера всеобщего научного познания, включающая в себя и систему научной практики, и систему научных знаний (совокупность теорий). Эта сфера благодаря своему реальному функционированию, как подсистемы социума, может выступать гарантом того, что термины, используемые и в эмпирических, и в теоретических высказываниях сопоставимы. То есть всеобщее абстрактное тождество эмпирических и теоретических терминов в системе всеобщего научного Познания, обеспечивает достоверность формального тождества двух единичных высказываний.

Но для утверждения истинности высказывания недостаточно формального тождества двух высказываний, принадлежащих различным системам с общем основанием. Сравниваемые высказывания должны принадлежать системам различной степени всеобщности. То есть утверждение об истинности обычно делается об одном из сравниваемых высказываний, имеющем единичное значение, при его сопоставлении со вторым высказыванием, носящим всеобщий (обобщающий) характер. Так истинность высказывания одного человека может быть подтверждена совпадением с высказываниями многих других свидетелей этого события, или с высказыванием одного другого человека, но имеющего более “всеобщую” значимость - более авторитетного в данной области и т.д. Также заключение об истинности полученного ответа на задачу получается при сравнении с ответом в конце учебника, имеющего более всеобщее значение (неоднократно проверенного автором, специалистами, редактором и корректором).

В системе научного познания в паре эмпирического и теоретического высказываний каждое из них может выступать в виде частного высказывания, истинность которого необходимо подтвердить всеобщим высказыванием. В более традиционной схеме частным является теоретическое высказывание, принадлежащее некоторой новой научной теории, а эмпирическое высказывание, полученное в проверяющем эксперименте выступает как высказывание в системе всеобщего социального познания. Хотя как частное может рассматриваться и эмпирическое высказывание полученное в конкретном опыте, и для подтверждения истинности оно сравнивается с уже признанным теоретическим высказыванием в системе всеобщего научного знания.

Схема научного познания

Если при появлении нового эмпирического высказывания не существует научной теории, имеющей соответствующее теоретическое высказывание, то из этого можно сделать заключение, что наша научная система не полна, и на повестку дня ставится задача построения новой теории или расширение имеющихся.

Новая теория, помимо объяснения имеющихся эмпирических высказываний, то есть вывода тождественных им теоретических высказываний, может выдвигать и новые высказывания, которые еще не имеют соответствующие им эмпирические высказывания. Это стимулирует проведение новых экспериментов, в ходе которых либо, как отрицательный результат относительно проверяемой теории, либо в виде случайных данных появляются новые эмпирические высказывания, не имеющие тождественных теоретических высказываний, и т.д.

Можно представить следующие цепочки разворачивания процесса научного познания:

(1) Всеобщее Знание-Понимание – индивидуальное Понимание теоретика – теория – новое теоретическое высказывание - новое индивидуальное Понимание практика – эксперимент – новое эмпирическое высказывание (которое может совпадать или не совпадать выдвинутым теоретическим высказыванием).

(2) Всеобщее Знание-Понимание – индивидуальное Понимание практика – новый эксперимент – новое эмпирическое высказывание – новое индивидуальное Понимание теоретика – теория – новое теоретическое высказывание.

При любом результате сравнения теоретического и эмпирического высказываний вся эта цепочка становится достоянием сферы Всеобщего познания, по сути она и есть реализация всеобщего познания в частных научных процессах. Новый уровень Всеобщего Знания-Понимания непрерывно рождает новые цепочки.

Прогресс в науке

Можно также заметить, что генерация новых высказываний присуща и самой природе индивидуального мышления человека, что обеспечивает постоянный прирост научных знаний на элементарном уровне.

Так что можно сделать вывод, что науке и как элементу развивающейся социальной системы, и как целенаправленной познавательной деятельности, и как реализации частных мыслительных способностей человека, имманентно присуще развитие.

Формально развитие науки, конечно, выражается в кумулятивном приросте знаний: как реально зафиксированных в научных теориях, так и индивидуальных. Но сам по себе рост знаний всего лишь отражает внешнюю сторону развития науки, он является результатом научного прогресса, а не его причиной.

Говоря о науке, как о совокупности теорий, описывающих ограниченные области пространств качеств предметов, можно достаточно четко определить критерии ее прогресса: (1) расширение областей применения теорий, то есть включение в науку известных, но ранее не описываемых ею качеств предметов; (2) создание теории, обобщающей несколько ранее существующих теорий с полным или частичным перекрытием их областей пространства качеств (электродинамика Максвелла, современные теории объединения фундаментальных взаимодействий); (3) расширение пространства качеств предметов – выявление новых ранее не определяемых качеств (энтропия статистических систем, спин элементарных частиц и т.д.); (4) выявление новых предметов, а следовательно новых наук (атомы и элементарные частицы - квантовая механика, информация – кибернетика, гены – молекулярная биология и т.д.).

В процессе развития науки перечисленные признаки ее развития редко встречаются обособленно. Обычно выдвижение новой концепции, теории приводит и к выявлению новых качеств предмета, и к перекраиванию областей пространства качеств других теорий.

Демаркация научного знания

Рассматривая проблему демаркации следует заметить, что она принципиально неразрешима формальными (научно-логическими) методами. Ведь в чем фактически заключается задача – описать границы системы в терминах самой системы. То есть мы желаем получить научные критерии различения науки от ненауки, оставаясь в рамках самой науки. Поэтому последнее слово в решении этой проблемы в каждом конкретном случае остается либо за единичным ученым, который исходит лишь из собственного Понимания, либо за судом истории.

Но все сказанное не означает, что не существует чистой науки и безусловной ненауки. Я лишь утверждаю, что не существует однозначной, рационально фиксируемой границы между ними.

Вывод о невозможности формальной демаркации научного знания не является констатацией бессилия науки. Ведь цель эпистемологии не выработать конкретные рекомендации по развешиванию ярлыков “истинно” и “ложно”, а дать понимание процесса роста научных знаний. Тем более, что в реальной научной практике нет никакой абсолютно однозначной демаркационной линии между наукой и не наукой, между истинными и ложными высказываниями. И задача эпистемологии описать именно это реальное состояние научного процесса, а не пытаться доказать, что он не истинен, и никогда таковым не являлся.

Попробуем допустить, что некоторому философу удалось выработать объективный критерий демаркации научного знания - метод, используя который можно однозначно отделить науку от не науки, и по философским основаниям отбраковывать ряд теорий в момент их появления. Реально это? Во-первых, любые принципы демаркации будут отражать лишь текущее понимание научного метода, и может ли кто-нибудь дать гарантию, что через некоторое время наука не сделает новый скачок. Так, если бы такие критерии были выработаны и официально приняты научным сообществом в начале XX века, то наверняка оно вынуждено было отвергнуть релятивистскую и квантовую теории. И, во-вторых, трудно себе представить ученого, который добровольно прекратил бы работу над своей теорией, только на основании заключения о ее ненаучности, сделанного неким философом.

Но оставим общие соображения и попытаемся более детально проанализировать проблему демаркации. Исходя из представленного ранее понимания науки можно выделить критерии, используя которые в той или иной степени можно очертить границы науки.

Научными можно считать формальные всеобщие высказывания, на основе которых можно однозначно продуцировать проверяемые прогнозы (единичные высказывания), при этом всеобщие высказывания должны быть получены также однозначным (объективным, повторяемым) способом, то есть в результате логических выводов (теоретически) или в ходе экспериментов.

Относительно однозначности метода получения научных высказываний обычно не возникает никаких разночтений: научная теория обязана быть логически строгой и не должна допускать какой-либо личностной интерпретации продуцируемых ею высказываний, а эксперименты должны быть повторяемы. Хотя строго эти требования однозначности выполнимы только для точных наук.

Также всеми признается, что если из представленных теорией всеобщих высказываний нельзя получить проверяемые частные высказывания, то такую теорию нельзя считать научной. Правда, в некоторых случаях при анализе проверяемости возникают сложности – существует множество высказываний, которые не могут быть проверены в данный момент, при данном развитии техники и технологии, при имеющемся объеме знаний. В таких ситуациях приходиться рассматривать принципиальную возможность проверки высказывания в будущем, что, конечно, вносит некоторую субъективность в оценку научности теории, и лишает критерий проверяемости строгости.

Не столь объективен и анализ логического строения теории. Правильность, непогрешимость логических построений может говорить лишь о наукообразности теории, которая в свою очередь может не содержать ни одного эмпирически проверяемого высказывания (по поводу философии мы поговорим отдельно). Но, с другой стороны, было бы ошибкой отвергать заведомо научно перспективную теорию, имеющую убедительные эмпирические выводы, но не достаточно проработанную логическую (математическую) структуру (например, на начальных стадиях ее построения), и высказывания которой скорее можно принять за интуитивно понятные, чем за однозначно вытекающие из исходных положений теории.

Но основные споры по поводу признания научности теорий разворачиваются вокруг результатов проверки прогнозов, то есть истинности ее частных высказываний. Сразу возникает ряд вопросов: “Все ли частные высказывания теории должны быть истинными, чтобы считать ее научной?” (Проблема верификации.) “Делает ли теорию ненаучной наличие хоть одного неистинного высказывания?” (Проблема фальсификации.) “Как выбрать одну теорию из нескольких, дающих одинаковые истинные высказывания?” (Проблема соизмеримости теорий.)

Следовательно применение принципа фальсифицируемости для демаркации научного знания не добавляет ничего нового к требованиям, предъявляемым к научным теориям иметь логическую однозначность и принципиально проверяемые прогнозы.

Верификация и фальсификация теории

Следовательно процедура фальсификации теории выявляет границы области ее использования, а верификации – достоверность ее в рамках этих границ.

Из сказанного можно выделить позитивную сторону фальсификации (в отличии от его негативного значения, лишь как основания для отрицания теорий): “Любая научная теория имеет свои границы применения (действует на конечной области пространства качеств предмета), которые определяются поиском ложных высказываний теории, то есть фальсификацией.”

Конкуренция теорий

Кроме оценки достоверности теории, то есть установления истинности ее высказываний в пределах некоторой области пространства качеств предмета, важнейшим фактором в определении ее эффективности является позиционирование теории на общем пространстве качеств предмета. Это позволяет не только четко определить границы применения теории относительно других теорий, описывающих этот предмет, но и предугадать возможное дальнейшее ее развитие – расширение области описываемых ею качеств.

Некоторую новую теорию можно признать прогрессивной по сравнению с имеющимися если: (1) сохраняя достоверность она увеличивает область описываемых качеств предмета; (2) увеличивается достоверность описания (точность) некоторых качеств даже при уменьшении их общего количества; (3) уменьшается количество исходных (постулируемых) высказываний о качествах предмета при сохранении или увеличении описываемой области пространства качеств.

Революционная теория расширяет пространство качеств предмета, то есть вводит новые, ранее не наблюдаемые, не измеряемые его качества.

Единая научная теория

На проблему создания единой теории мира можно посмотреть и с чисто философской позиции: чем для больших явлений мы ищем единое основание, тем оно становится бессодержательней и неопределенней. Так безусловно Единым абсолютным основанием всех предметов Мира является его Начало как самое непосредственное и неопределенное понятие.

Следовательно максимальные Понимание и знание могут быть достигнуты лишь как совокупность знаний и Пониманий, даваемых рядом теорий, описывающих разные области пространства качеств предмета. Области отдельных теорий, могут пересекаться, являясь фрагментами некоторой однородной области пространства качеств (например, область физических качеств предмета), так и располагаться на разных иерархических уровнях пространства качеств предмета, определяемым по отношению к различным системам, элементом которых является предмет (физические, химические, биологические, социальные качества предмета). Все эти теории не сводимы к друг другу (а если и формально сводимы, то лишь с потерей достоверности результирующей теории относительно обобщаемых).

Сколько же теорий предмета возможно построить и какое их количество достаточно для достижения максимального Понимания предмета?

Пространство качеств предмета не имманентно самому предмету, так как любой предмет не равный Миру является элементом некоторой внешней ему системы, в которой он наделяется качествами, не присущими ему как самостоятельному предмету. (Так ярчайшими примерами этого являются качества предметов, включенных в социальную систему, например, экономические, производственные и другие качества химических элементов и минералов – золота, урана, алмазов и т.д.) Тождественен своему пространству качеств может быть только Мир, да и только в моменты, когда это пространство равно единице, то есть в момент Начала и Конца. А между началом и концом Мир не тождественен себе, порождая все новые и новые качества в процессе своей эволюции.

И эти рассуждения еще раз убеждают нас в невозможности построения единой теории как некоторого единичного предмета, так и Мира в целом.

От высказанного мной научного пессимизма можно избавиться, если в качестве конечной цели научного познания признать углубление индивидуального Понимания Мира, а не создание теорий, которые в любом случае являются лишь формальными реализациями этого Понимания, необходимыми для передачи его другим людям.

Честно работающий ученый понимает, что создаваемая им теория безусловно имеет вполне конкретные границы (которые он и должен определить) и освещает предмет лишь с одной стороны. В конечном итоге любая корректно построенная теория помимо высказываний о предмете должна содержать указания на граничные условия их истинности. И эти ограничения имеют не только формальное значение, определяющее достоверность теории, но и указывают на неизбежную понятийную ограниченность каждой теории.

Разумным способом сбалансировать знание и понимание в подобных ситуациях – это разделение единого пространства качеств предмета на отдельные области и установление между теориями, работающими на этих областях, классификационных (иерархических) отношений. На мой взгляд, к настоящему моменту философия и физика, исчерпали возможности своего линейного развития, пройдя путь между максимальными дифференциацией и интеграцией в двух противоположных направлениях. Физика – от множества несвязанных между собой узкоспециализированных теорий до попыток создания единой физической теории. Философия наоборот – от глобальных метафизических систем до раздробленных частных концепций, вполне логически корректных, но не дающих единого Понимания.

Предел научного познания

К обоснованию этого тезиса можно подходить с разных сторон. Например, можно привести самые общие соображения: (1) наука как система не может содержать себя в качестве своего элемента (то есть сама себя описывать) или (2) наука является лишь одной из подсистем социальной системы и ее основания, ее цели безусловно определяются всей социальной системой, то есть лежат вне науки.

Также, можно выделить два неотъемлемых элемента науки – (1) сам познающий человек и (2) сфера всеобщего социального познания, которые полностью не включены в нее, не описываются ею и имеют основание вне ее. Но без взаимодействия этих двух элементов невозможно существование двух важнейших процессов в науке, а именно: продуцирование исходных априорных высказываний и получение эмпирических высказываний (производство эксперимента). В этих процессах ученый вынужден опираться на ВЕРУ (в истинность своего индивидуального Понимания) и УВЕРЕННОСТЬ (в объективность всего социального опыта). Обосновать достоверность и того, и другого научными методами невозможно.

И в этом признании ограниченности науки я не вижу ничего удивительного и негативного. Наоборот, если бы мы смогли логически обосновать начала науки (ее исходные высказывания), то мы автоматически должны были бы признать за ними абсолютную истинность, чем сразу же вынуждены были вывести их за пределы науки.

И в этом вопросе, на мой взгляд, современный здравый смыл, признающий, что имеется огромное количество явлений не поддающихся научному объяснению и не потому, что наука слаба, а потому, что они в принципе не фиксируемы в логических высказываниях, более прав, чем теоретическая физика разыгрывающая формальные этюды на виртуальных струнах в …тимерном пространстве.

Следовательно, мы выводим проблему реальности за рамки науки, как лишь одной из сфер социальной системы. В науке принципиально не существует однозначного доказательства реальности Мира, но она сама как целое и как элемент социальной системы является основанием для нашей веры в эту реальность.

В науку же реальность привносится двумя не рациональными способами, двумя единичными реализациями всеобщего научного познания: (1) через индивидуальное Понимание, в конечном итоге продуцирующее теоретическое высказывание, и (2) через конкретный эксперимент, дающий нам эмпирическое высказывание. Удивительное формальное тождество этих двух высказываний является проблеском реальности в научной рациональности.

Решение проблем познания апелляцией к некоему Всеобщему социальному познанию вполне в духе традиционных для философии отсылок либо к материальному единству мира, либо к абсолютному разуму, либо к непосредственному Я. И это не случайно – несмотря на противоположность перечисленных философских подходов они имеют одно основание – все они обязаны своим рождением пониманию (скорее неосознанному) невозможности рационального обоснования истинности научных высказываний. Каждое философское течение вынуждено констатировать, что основания науки лежат за ее пределами и должны постулироваться как некоторая абсолютная непосредственная данность (материя, Я, Бог, социум). И с формально научной точки зрения эти подходы равнозначны - каждый из них отражает одну из сторон процесса познания.

Интегральная эпистемология

Этапы развития эпистемологии

Теперь, обладая уже некоторыми соображениями о природе научного знания, попробуем рассмотреть процесс развития эпистемологии в XX веке. Замечу только, что выделенные этапы не полностью соответствуют конкретным исторически сложившимися эпистемологическим течениям (логический позитивизм, прагматизм, постпозитивизм и др.), а представляют лишь общую тенденцию развития теории научного познания.

Первым неклассическим и наиболее глобальным проектом решения проблем познания была попытка обосновать рациональность научного знания исходя лишь из его собственной логической (языковой) структуры. Но сведение проблемы к решению чисто логических вопросов не дало ожидаемых результатов. Мало того, что начала (исходные гипотезы, аксиомы, постулаты) любой формально логической системы по определению не могут быть обоснованы в ее рамках, и истинность конечных высказываний теории безусловно требует эмпирических подтверждений, так еще и сама формальная система не может быть полной и однозначно гарантировать логическую истинность всех своих высказываний (теорема Геделя).

Можно конечно оставить за скобками проблемы создания и внутреннего строения научных теорий и обращаться с ними, как с инструментами, с помощью которых следует добиваться положительных результатов, то есть получать подтверждаемые прогнозы. Ведь именно так мы и используем множество научных теорий, совершенно не задумываясь об их логической структуре и прочих моментах связанных с их построением. Но все это хорошо, когда речь идет о старых апробированных теориях. А что может служить гарантией достоверности результатов применения новых теорий? Как выбрать лучший инструмент из нескольких?

Но подход когнитивных психологов (так были названы представители этого направления эпистемологии) не ограничивается утверждением, что знание есть продукт соглашения группы людей. Позитивное значение их точки зрения на ход научного познания заключается в изучении процесса получения интегральной оценки научной теории: обобщенной оценки ее формальной истинности, достоверности ее эмпирического содержания, эффективности и понятийной ценности.

Хотя, конечно, во многом роль научного сообщества проявляется не в результате оценки той или иной теории, а во влиянии самого процесса обсуждения на создание новых теорий, на возникновение новых идей. Научные дискуссии кипят на бульоне имеющихся теорий, а в сухом остатке остаются новые идеи.

Закономерным результат этого, кратко описанного пути развития эпистемологии стало понимание, что проблема познавательной деятельности человека не может быть решена с позиции одного из представленных подходов, в рамках той или иной конкретной школы. Этот вывод - правда, в его негативном аспекте - нашел свою естественную реализацию в теории эпистемологического анархизма, провозгласившего: “Возможно все!”. Каждая теория имеет право на жизнь, все методы годятся, задача философов изобретать все более невероятные абсурдные теории, и нет никакого приближения к истине, поскольку каждая из точек зрения не истина. Теории несоизмеримы, то есть их сравнение невозможно ни с позиции их более или менее истинности, ни с какой другой.

Интегральная эпистемология

Интегральная философия

В результате многовекового развития философии мы имеем вполне конкретные знания о Познании: оно предстает перед нами и как субъективное, и как некая объективность, мы можем рассуждать о его абсолютности и единичности и т.д. Результатом философии и как целого, и как частных теорий являются не некоторые формальные всеобщие высказывания (законы), которые требуют эмпирического подтверждения, а расширение (углубление и т.д.) индивидуальных Пониманий.

Частные высказывания философской теории не могут иметь эмпирического подтверждения. Предмет теории – Понимание – конкретно реализуется лишь как индивидуальное Понимании самого философа, и об этом Понимании невозможны какие-либо сторонние эмпирические высказывания. Либо можно заключить, что о таком предмете как индивидуальное Понимание и эмпирические, и теоретические высказывания может делать только сам философ (носитель этого Понимания). Эмпирические высказывания при этом можно рассматривать, как некоторые непосредственные высказывания, сделанные на основе мысленных экспериментов и наблюдений над своим Пониманием, а теоретические – как логически обоснованные высказывания созданной им теоретической системы. Но истинность философского высказывания, как совпадение индивидуальных теоретического и эмпирического высказываний философа абсолютна пуста и субъективна.

Более объективный характер истинность теоретического философского высказывания приобретает при его совпадении с высказываниями людей, знакомящихся с теорией философа. В таком случае мы можем говорить о некотором совпадении индивидуальных Пониманий: Понимания философа и Пониманий читателей его трудов. Следовательно, единственным критерием достоверности философской системы является констатация ее понятийной ценности, то есть способности фиксировать и транслировать индивидуальное Понимание философа. Фактически можно говорить о том, что чем большее количество людей поймет (примет) философскую концепцию, тем более она достоверна. И нет никакого другого способа ее оценки.

Философия имеет своим предметом Понимание Мира. Пространство качеств этого предмета, как и любого не элементарного предмета, не может быть конечным, линейным и рядоположенным. Следовательно, единичная философская теория - формально-логическая система философских взглядов может быть построена только на ограниченной области этого пространства качеств. Для “перекрытия” всего пространства качеств необходимо неконечное множество таких теорий.

Каждый философ, конечно, имеют некоторое общее, интегральное Понимание предмета (иначе он и не был бы философом). Но для начала разговора о предмете, начала цепочки рассуждений ему необходимы вполне однозначные основания, выраженные в конкретных высказываниях. Формулируя эти первые высказывания (априорные начальные гипотезы) он неизбежно устанавливает границы своей теории, фиксирует свою точку зрения.

На уровне здравого смысла понятно, что с точки зрения понятийной ценности принципиального отличия между всеми философскими теориями (школами) нет. Все они одинаково “истины” в своих подходах, в своих отправных концепциях, и дают некоторое Понимание такого предмета как Понимание мира (мышления Мира). И каждая из теорий неизбежно сталкивается с неразрешимыми проблемами, когда логическое развитие выводит их за пределы выбранной ею “линейной” области пространства качеств.

И вся история развития философской мысли предстает перед нами как цепочка взаимоопровергающих теорий. После доказательства логической несостоятельности, внутренней противоречивости очередного подхода, метода он тут же отвергался как ложный, и взамен ему предлагался новый, предлагающий однозначное решение всех возникших проблем. Но так как вместо отвергнутых логических систем предлагаются такие же формальные построения (лишь на других основаниях), то последние также неизбежно сталкиваются с внутренними противоречиями и также объявляются ложными новыми претендентами на философский пьедестал.

Положительным моментом в этом процессе является то, что предмет постепенно от теории к теории описывается с разных сторон, чем достигается его более полное Понимание. Однако в какой-то момент дальнейшее продвижение мысли неизбежно зацикливается, то есть сфера точек зрения вокруг предмета замыкается, а дальнейшее дробление точек зрения становится бессмысленным.

Максимальное философское Понимание возможно только исходя из некоторого интеграционного взгляда на весь спектр возможных формально логических подходов. Это Понимание не может быть однозначно зафиксированного в некоторой единой конечной теории, даже представляющей собой некоторую иерархическую классификацию философских теорий. Хотя такие системы классификации строить необходимо, но при этом понимая, что их число не может быть конечным, и что каждая из таких систем отражает лишь некоторый принцип интеграции философского знания.

Постнаучный Здравый смысл и интегральная философия

Наука, как одна из специализированных областей человеческого познания (наряду с искусством, религией) в свое время вырвалась из синкретического единства архаического мышления и сформировала свой профессиональные метод и язык. Но ресурс узкой специализации довольно быстро выработался, и сейчас наука стоит перед проблемой невозможности решения многих вопросов в рамках отдельных дисциплин. Новые пограничные дисциплины, хотя изначально и имеют положительные результаты, но вследствие своей еще более узкой направленности исчерпывают свои ресурсы еще быстрее чем породившие их науки.

В зависимости, от того, что принимается в качестве цели науки, возможны различные видения путей разрешения проблем ее современного развития. Признавая лишь утилитарную цель науки, то есть продуцирование новых и новых теорий, следовало бы предположить, что конечной ее целью должно быть построение некоторой единой теории, обобщающей все специализированные области. При этом должен произойти окончательный разрыв между здравым смыслом и наукой, так как судя по последним достижениям в этой области сложность единой теории будет превосходить все разумные пределы, а ее понятийная ценность практически приблизиться к нулю. И, конечно, сомнительным является сам факт возможности построения единой формальной теории, о чем мы уже говорили раньше. Но рассматривая науку в большей степени как инструмент формирования индивидуального Понимания, можно прийти к выводу, что нет никакой необходимости создавать единую формальную научную систему (тем более учитывая, что с практической задачей науки частные теории справляются лучше, чем обобщающие). Максимальное Понимание Мира может быть достигнуто в процессе индивидуальной интеграции всего наличного знания. Объективировано это Понимание может в виде множества философских систем. Конечным итогом этого процесса становления единого Понимания Мира станет не создание некоторой единой философской доктрины, а формирование нового постнаучного здравого смысла.

Этот новый философский здравый смысл формируется, как закономерное следствие множества причин:

1. Отстраненное, рядоположенное изучение фундаментальных философских школ XIX века - не многим в голову придет сейчас жестко позиционировать себя относительно абсолютного или субъективного идеализма, материализма, позитивизма и т.д. и педантично отстаивать тезисы одного из этих направлений. Большинство философских положений воспринимается как нечто само собой разумеющееся, отражающее некоторое интуитивно понятное содержание.

2. Отсутствие четкой дифференциации позиций в современной философии, в которой споры ведутся в основном по непринципиальным методологический (техническим) вопросам, и работа над той или ной концепцией больше похожа на возделывание своего небольшого участка и отстаивание его границ, чем на попытку глобального захвата всего философского пространства. Среднестатистический образованный человек (не философ), находя много интересного и созвучного его Пониманию в различных философских подходах, не всегда может четко сформулировать их отличие. А если отличие и явно заметно, то воспринимается не как концептуальная противоположность, а лишь как разница между имеющими равное права на существование точками зрения. И возможность варьирования этих точек зрения уже близко подошло к разумному пределу.

3. И, конечно, потеря современным миром явной полярности, исчерпание последних возможностей движения в русле какой-либо однозначно сформулированной концепции. Отпала потребности занимать ту или иную философскую позицию по внешним основаниям, исходя из некоторых идеологических установок.

Правда, во многом этот новый философский здравый смысл может еще восприниматься как нечто негативное: потеря ориентиров, отсутствие веры, национальной или еще какой-то идеи и т.д. Но положительное значение интегрального мышления безусловны: устранение почвы для противостояния, принятие (понимание закономерности и необходимости) множества подходов, способность к диалогу, распространение общегуманистической неформулируемой идеи.

Я надеюсь, что подтверждением формирования постнаучного интегрального философского здравого смысла может стать эта работа. Я предполагаю, что большинство ее положений будут восприниматься читателями, как нечто само собой разумеющееся, знакомое, где-то читаемое или слышимое, внутренне ясное, может быть еще не до конца сформулированное, но не требующее особых доказательств.

Мы уже не задаем себе вопрос: а кто же действительно прав? Мы мимоходом знакомимся со всеми философскими направлениями, школами, течениями. А философу, хочешь - не хочешь, приходится принимать одну из сторон и честно отстаивать ее принципы. Возможно он (философ) сможет выдвинуть и свой более или менее оригинальный тезис (принцип, гипотезу). А дальше? Дальше он вынужден будет употребить всю последующую жизнь на доказательство состоятельности этого тезиса. Но тезис уже состоялся в момент произнесения. И, казалось бы, любопытство должно толкать философа искать новые точки зрения, выдвигать все новые и новые гипотезы... Но этика современного философского сообщества намекает, что менять принципы не хорошо. И он вынужден делать подмену, и подвергать философскому анализу уже не сам предмет (познание, мышление, науку), а тот первый тезис, который ввел философа в научный мир. Все последующие заботы философа сводятся к оправдыванию того места, которое он занял, к отстаиванию своей позиции. Впоследствии нам только сухо придется констатировать, что он стоял на принципе таком-то, и придерживался такого-то взгляда. А мы, смотря со стороны, не видим принципиальной разницы в этом множестве точек зрения и нагромождении принципов. Мы наблюдаем бег по кругу. И остается сделать заключение, что это бег ниоткуда и никуда или …

Или вдруг Понять, что этот круг и есть круг нашего знания о Мире. Что это Знание - есть сумма всех маленьких знаний, всех точек зрения, но не в виде формального набора тезисов и теорий, а как Осознание необходимости каждого из них, необходимости этого бесконечно замкнутого движения. И приняв это Знание, мы оказываемся в самом центре этого круга Познания. Понимаем его как Абсолют. Без определений. Оставив все знания за кругом.

ЭПИСТЕМОЛОГИЯ И ИСТИНА

Если истинность мы трактуем как тождество двух формальных высказываний, то Истину, как эмоциональное состояние человека, можно понимать как тождество индивидуального Понимания и знания. Эта истина может проявляться, как чувство, возникающее в момент (1) понимания (восприятия) некоторого знания (высказывания), отображающее тождество конкретного знания и непосредственного (неопределенного) индивидуального Понимания, а так же в момент (2) формулирования, реализации в конкретном высказывании (знании) некоторого индивидуального Понимания. В этих актах индивидуального (1) получения и (2) продуцирования знаний Истина совершенно непосредственна, неопределенна, абстрактна, и чем глобальнее ее ощущение человеком, тем банальнее и пустее может оказаться (1) воспринятое или (2) изреченное формальное высказывание: “Мир един”, “познание бесконечно” и т.д. Ощущение этой непосредственной Истины сугубо индивидуально и спонтанно, и формальные высказывания, связанные с этим чувством (“прописные истины”) не передают исходного понятийного содержания другим людям.

Ощущение Истины может быть опосредовано реализацией индивидуального Понимания предмета в виде научной системы (теории). Сама теория при этом является конкретным объективным тождеством Понимания и Знания (как индивидуального так и социального), и поэтому может вызывать ощущение Истины не только у создателя ее, а и у других людей. В отличии от мимолетности непосредственной Истины, конкретная Истина научного познания ощущается как процесс и поэтому более глубока и длительна. Но так как в основе этой Истины лежит конечная формальная система (научная теория), то этот процесс неизбежно ограничивается ее рамками как во времени, так и в пространстве знаний.

Но путь Истины может быть продолжен человеком. Правда в науке, он может ощущаться лишь как приближение к Всеобщей Истине, как предощущение абсолютного тождества Мира и индивидуального Понимания. Это предощущение Всеобщей истины не реализуемо в виде конкретных формальных систем, и может восприниматься как тождество индивидуального Понимания и Всеобщего социального Понимания.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В заключении попробую кратко изложить и обобщить основные моменты предложенной системы научного познания.

Рассматривая систему научного познания я исключил из нее такою категорию как Истина. При этом я исходил из того, что то понятие, которое мы непосредственно (интуитивно) понимаем как Истину не может быть выражено конечным формальным высказыванием или системой высказываний (теорией), а следовательно, и не может являться элементом науки. В науке можно говорить лишь об истинности конкретного единичного высказывания, да и то не в смысле его соответствия некоторой действительности, а лишь как о его формальном тождестве другому высказыванию (или нескольким высказываниям). Такой подход позволил однозначно очертить границы науки как формальной системы, и без особых разочарований признать объективную невозможность рационального независимого доказательства истинности как теоретического (аналитического), так и эмпирического (экспериментального) высказываний. Но взамен потери формальной объективности мы приобрели реальную обоснованность достоверности тождества этих высказываний в их обусловленности всеобщим социальным Познанием. Именно множество совпадений теоретических и эмпирических высказываний дает нам право утверждать, с одной стороны, о реальности предметов научных теорий, как элементов, встроенных в социальную систему и, с другой стороны, о достоверности самих научных теорий (научного знания), как формальных элементов всеобщего социального Познания.

Исходя из того, что научные теории могут иметь и как истинные (имеющие тождественные эмпирические), так и ложные высказывания нельзя делать однозначные заключения об истинности теорий в целом. Я предложил для оценки степени адекватности теории предмету использовать понятие “достоверность”. При этом верификация теоретических высказываний повышает достоверность теории, а их фальсификация не делает теорию ложной, а лишь понижает ее достоверность, сужает границы ее использования. Кроме того, я предложил характеризовать теории и с точки зрения их понятийной ценности, то есть способности фиксировать в научной системе индивидуальное Понимание предмета и передавать это понимание другим.

Далее я попытался обосновать ограниченность научного познания, как лишь одного из способов реализации индивидуального Понимания Мира. Исходя из констатации бесконечности, нелинейности и нерядоположенности (иерархичности) пространства качеств предмета науки я сделал вывод о невозможности построения его единой формальной теории. Максимальное знание и максимальное Понимание предмета в науке может быть достигнуто лишь в результате построения не конечного числа теорий, перекрывающих все пространство его качеств, и создания теорий устанавливающих классификационные и другие отношения между частными теориями.

Развивая этот подход применительно к эпистемологии и философии я выдвинул тезис о безусловной понятийной ценности всех имеющихся частных теорий и систем, которые, на мой взгляд, к настоящему моменту уже практически перекрыли все пространство качеств такого предмета как научное познание. Назрела необходимость, фиксации объединения этих частных теорий, как некоторой интегральной эпистемологии или философии. Интегральная философия может быть представлена множеством формальных систем, устанавливающих некоторые принципы классификации частных теорий, но она не вправе претендовать на место единой философской системы как некоторой единичной теоретической системы. В конечном приближении она должна реализоваться в формировании интегрального, синкретического постнаучного здравого смысла, как некоторого социально-индивидуального Понимания всего научного знания.

И напоследок сделаю еще некоторые методологические замечания относительно представленной работы. В ней ни разу не прозвучало слово “диалектика”, хотя наверное многие, понимающие о чем идет речь, улавливали отблески диалектической логики в разворачивании изложения, в бесчисленных “но”, “с другой стороны”, в откровенно триадной классификации многих понятий и, конечно, в обозначенных в предисловии принципах автокритического метода. Сделано это сознательно, исходя из нескольких, на мой взгляд разумных, соображений. Во-первых, работа не строилась принципиально как диалектическая система, она лишь отражает по сути диалектическую природу представленной интегральной философии. Во-вторых, в современной философии и особенно в эпистемологии явно прослеживаются антидиалектические настроения, и я не хотел без особой нужды лишать противников диалектического подхода возможности понять и принять некоторые положения представленного текста. В-третьих, и среди тех, кто относит себя к приверженцам диалектики, порой высказываются столь взаимоисключающее ее трактовки, что для того чтобы быть правильно понятым лучше не упоминать слово “диалектика” вовсе. И, в-четвертых, подводя итог всем этим соображениям, заключаю, что изложение диалектической логики требует отдельного основательного разговора.

Значимость любого теоретического подхода может быть оценена по фиксации новых точек зрения на предмет познания, новых его определенностей, что безусловно было сделано в этой работе. Кроме того я старался выполнить главную цель, которая только может стоять перед любой философской системой - попытаться максимально расширить (повысить, углубить и т.д.) индивидуальное Понимание читателя. Что я надеюсь произошло, даже в случае принципиального не согласия с выбранным мной подходом.

Минимальным положительным результатом этой работы было бы, например, если каждый читатель мог сказать: “я не все понял, но вот в том-то и том-то я с ним согласен, это подтверждает мои взгляды.” Я посчитал бы что задача работы выполнена, если некоторые могли сказать: “теперь я понимаю и тех, с кем раньше спорил”. И я был бы счастлив, если кто-то сказал: “я чуть больше понял себя и наш мир”.

2003, Санкт-Петербург