СМЕНА ДОМИНАНТЫ КАРТИНЫ МИРА
С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ТЕОРИИ САМООРГАНИЗАЦИИ
Пойзнер Б.Н., Соснич Э.А.
Томский государственный университет
Тема
"Порядок и хаос в развитии социально-экономических систем" предполагает, в частности,
вопросы: 1) каково происхождение наиболее ранних фундаментальных видов порядка,
определяющих социально-экономическое развитие, т. е. норм мышления и поведения
человека? 2) Пригодны ли понятия теории самоорганизации для описания свойств
таких видов порядка? 3) В каком направлении изменяется - в общественном сознании
- их обоснование?
На эти вопросы авторы попытались
дать ответы в максимально общей форме, помещая их в контекст теории самоорганизации.
1.
Естественно думать, что самые ранние виды общественного и хозяйственного порядка,
т. е. правила, регламентировавшие восприятие реальности, осмысление её, поведение
в ней, касались жизненно важных сторон существования человека как социального
существа: межличностных отношений, отношения к себе самому, к природной среде
и т. п. Симптомом возникновения, а, вместе с тем, способом закрепления, воспроизведения
и передачи подобных правил, повидимому, следует считать изображения эпохи палеолита.
В пользу такого утверждения говорит вывод о том, что палеолитическое искусство
отображало не саму окружающую реальность, но картину мира (В.Б. Мириманов, 1997),
т. е. систему фундаментальных для первобытного общества регулятивов деятельности.
При этом создание таких изображений послужило стимулом формирования знаково-символических
систем: слов, рисунков и пр. (В.М. Розин. 1997). сделав, в свою очередь, возможным
усложнение и развитие социально-экономического строя. Связывая ранние виды порядка
с нормированием первостепенных по своей роли форм жизнедеятельности человека,
логично опереться на известный тезис: парадигмы всех значимых человеческих действий
образованы мифами (М. Элиаде, 1968). Тогда можно заключить, исторический источник
регулятивов социально-экономической активности. задающих содержание и структуры
порядка в динамике общества, - миф.
2.
Согласно представлениям социосинергетики, общество есть открытая нелинейная
динамическая система, в которой возможна самоорганизация - установление порядка
(т.е. эволюционирующих пространственно-временных структур), либо хаотизация
того или иного типа (С.П. Капица, С.П. Курдюмов, Г.Г. Малинецкий, 1997; И.В.
Мелик-Гайказян, 1997). Агентом, инициатором самоорганизации как процесса перехода
в точке бифуркации от хаотического состояния к новому порядку в системе служит
репликатор (Б.Н. Пойзнер, 1996) - самовоспроизводящаяся единица информации,
способная передаваться, адаптивно изменяться, конкурировать с себе подобными
за максимальное число актов репликации. В биосистемах репликатор - это ген,
а его аналог в социуме обозначают термином .мем (от англ. memory),
предложенным Р. Докинзом. Мем, или культурный образец (Н.С Розов, 1992), pattern,
инвариант активности человеческого восприятия, мышления и поведения, квант социокультурного
опыта, способный существовать самостоятельно, обеспечивая процесс своего воспроизводства
(Р. Докинз, 1993; Б.М. Медников, 1995; С.М. Розов, 1996). Установление господства
последнего в системе, т. е. переход к новому порядку, проявляется в росте числа
людей, руководствующихся данным мемом в своей жизне- и мыследеятельности. Как
элемент культуры мем нередко есть чистая фикция (П. Валери, 1976). Но будучи
репликатором, мем выступает по отношению к континууму социальных явлений и процессов
как способ внесения в него дискретности, как фильтр, отсекающий всё, что не
наделено общезначимым смыслом (см. эпиграф).
Обратимся теперь к философской концепции
мифа как особой системы мышления и опыта, особой системы реальности (но не копии
её). Наш выбор оправдан тем, что концепция эта допускает систематическое сравнение
(и оценку познавательных возможностей) мышления и опыта в рамках мифа и в рамках
науки (К. Хюбнер, 1996). Наиболее важной здесь оказывается введённая В Гронбехом
и исследованная М. Элиаде категория архе (от др.-греч. arch
первоначало, основа). В своём исходном смысле архе -история возникновения, жизни,
деяний богов и героев. Некогда один из них впервые совершил определённое действие,
и с тех пор данное событие регулярно (и идентично) повторяется. Например, на
западном фронтоне Парфенона в афинском Акрополе изображена борьба Афины и Посейдона
за господство. Посейдон, демонстрируя свои притязания, извлёк источник воды
из скалы. Афина же посадила оливковое дерево и "показала" технологию получения
масла. Богиня победила конкурента, расположив афинян к себе своим действием
- архе оливководства (прототипом древнего мема экономической деятельности, заметим).
В рамках мифа понятие архе соответствует научному представлению о законах природы,
психического поведения человека, истории, общества (К. Хюбнср, 1996). В данной
концепции архе - элемент традиции, то самое, что воспроизводится в мышлении
и деятельности всех последующих поколений. Жизнь всякого древнего мифа в современную
эпоху есть также воспроизведение архе: в мышлении, ритуале и иной деятельности,
внешне, казалось бы, не связанной с мифом. Кроме того, пересказ мифа (а также
ритуал) воспроизводит миф в его реальности. Архе интерпретируется как онтологическая
структура, подобная кантовским априорным формам, которые, будучи истолкованы
исторически, всякий раз наполняются новым содержанием (И. Касавин, 1996).
Изложенное позволяет положительно
ответить на 2-й вопрос и утверждать: архе обладает всеми свойствами репликатора,
будучи его прототипом (т. е. его архе). В свою очередь, это побуждает трактовать
репликатор как нечто сходное с априорными формами Канта. Здесь же вырисовывается
и отличие. В рамках мифа архе проявляется во всех сферах движущегося (по кругу)
бытия: в природе, душе человека, социуме, истории, гарантируя саму цикличность.
А в рамках синергетики (в контексте классификации реальных и гипотетических
инициаторов самоорганизации материи и информации (Э.А. Соснин, Б.Н. Пойзнер,
1997)) тот же репликатор оказывается фактором принципиальной иррегулярности
бытия и стимулом самой эволюции (термин И.В. Мелик-Гайказян). Наконец,
сделанное утверждение, на наш взгляд, упрощает решение вопроса о мифических
понятиях социально-экономической системы, рынка, обмена etc. и способах
их демифологизации.
3. Итак, обоснование базисных видов
порядка, определяющих экономическое мышление и поведение, принадлежит мифу;
устойчивость их воспроизведения гарантируется благодаря архе: архе толкуется
как онтологическая структура. Следовательно, для анализа изменения самого этого
обоснования необходимо обратиться к мифической конструкции, причём она должна
обладать высоким онтологическим потенциалом, быть некой смысловой константой,
а в то же время выражать суть социально-экономической эволюции.
Здесь не обойтись без категории картины
мира, интерпретируемой как система интуитивных представлений о реальности (В.П.
Руднев, 1997). И тогда искомой конструкцией оказывается Центральный образ
картины мира. Он, согласно В.Б. Мириманову, есть абсолютная доминанта в
сознании человека, воплощаемая в искусстве. В произведениях палеолита Центральный
образ - это зверь и женское начало: в неолитическом искусстве - мужчина с орудием,
зооморфные и антропоморфные образы: в период древних государств - обожествлённый
монарх; в средневековье - Богочеловек: в эпоху Возрождения - выдающаяся личность.
С XVIII в. история искусств отражает разрушение иерархической антропоцентрической
картины мира, на переднем плане которой поочерёдно появляются: "естественный
человек", человек массы, абстрактная антропоморфная структура (in sui generis
автопортрет авангардиста - демиурга тотального переустройства космоса, Творянина,
если вспомнить неологизм В. Хлебникова), монстр или пародия на человека - вплоть
до кича (в пору Постмодерна). Рационализация картины мира, её разволшебствление
в смысле М. Вебера не отменяет её мифичности: просто-человек, становясь
её доминантой, берёт на себя и функцию Центрального мифа. Конкурирующие попытки
укрепить иерархическую модели (на классовой и расовой основе), предпринятые
идеологиями интернационального коммунизма и национал-социализма, терпят крах.
Постклассическое видение окончательно разрушает антропоцентрическую иерархию.
Растворение искусства в повседневности означает, что искусство перестаёт быть
местом, где пребывает миф, а в художественной деятельности изживается миф Человека
(В.Б. Мириманов, 1997).
Можно ли расценивать это как отступление
мифа? Повидимому, нет. По выражению К. Хюбнера, субстанция архе становится явной
только в смертном, подверженном вечному изменению. Действительно, разволшебствление
ведёт к снижению, к девальвации Центрального образа, картины мира, т. е. к его
необратимой перемене в направлении "смерти Бога" Однако социальная психология
и культурология свидетельствуют, что сфера мифического в общественном сознании
не сокращается. Возникающую вакансию заполняют продукты аудиовизуальной культуры,
поскольку они успешнее устраняют отличие между реальностью и вымыслом (это же
делает и миф). Мемы, формируемые аудиовизуальной культурой, отличаются лёгкостью
и сниженной рациональностью восприятия, простотой воспроизведения, массовостью
и высокой скоростью тиражирования. Это даёт им преимущество в конкуренции с
мемами, ограниченными только сферой вербально-письменного, а тем более - межличностного
общения, и делает их сверхвлиятельными в социально-экономическом плане. Но помимо
того сверхвлиятельными в масштабе глобальной социокультурной эволюции Неизбежное
преобладание числа одних культурных образцов над другими становится ясным, если
использовать для анализа аудиовизуальной культуры теорию информации в версии
В.И. Корогодина (1991, 1994). Согласно ей, эволюция Центрального образа следует
за эволюцией существующих информационных систем (в частности, социальных) называемой
автогенезом информации.
Из приведённых выше обобщений ясно,
что обоснование базисных видов порядка изменяется исторически в направлении
десакрализации Центрального мифа, т. е. отбрасывании идеи священного начала,
окружённого особой тайной. По поводу этой тенденции М. Хайдеггер писал: "Тайну
мы познаём не через то, что мы разоблачаем и расчленяем, но единственно через
то, что мы сохраняем тайну как тайну". Социокультурная деятельность, исходящая
из предпосылки обезбоженности мира, отсутствия в нём тайны и высшего смысла,
в свою очередь, формируются репликаторы, основанные на отказе от концепции божественного
влияния на природу и человека. А это стимулирует процесс десакрализации, т.е.
он приобретает самоорганизующийся характер. В той же пропорции и благодаря тому
же механизму самоорганизации возрастает - в общественном сознании - сфера мифического.
Ведь миф, согласно К. Хюбнеру, имеет своим предметом всеобщие нормы, он определяет
мышление, деятельность и восприятие членов сообщества, их обычаи и порядки,
направляет профессии, право, торговлю и поведение людей. Поэтому и сегодня обоснование
базисных видов порядка находится в компетенции мифа
Этот вывод вкупе с нашим тезисом
о существенном сходстве между архе и репликатором как инициатором самоорганизации
может стать основой подхода к моделированию социально-экономических процессов,
связанных с проявлением мифического сознания. Способны ли результаты этого моделирования
- в принципе и в случае его успеха в III тысячелетии - повлиять на нелинейную
динамику мифического сознания? Постановка такого вопроса, наверное, спорна,
но не противоречит осторожному предположению К. Хюбнера о будущей культурной
форме, в которой наука и миф не будут ни подавлять друг друга, ни существовать
раздельно, но вступят в некоторые опосредованные жизнью и мыслью отношения.